Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Между сими уединенными у насъ разговорами о всякой всячинѣ случилось то, что я всего меньше ожидалъ. Говорили мы о прямо важныхъ и высокихъ матеріяхъ, какъ вдругъ намѣстница вышла на часокъ вонъ. Тогда и не успѣла она за собою затворить двери, какъ намѣстникъ вдругъ, и равно какъ бы таясь от жены своей, вдругъ оставивъ ту матерію, о которой мы говорили, и противъ всякаго ожиданія моего началъ самъ собою говорить о моемъ сынѣ: «Вотъ, сказалъ онъ, какъ бы опросталось мѣсто губернскаго стряпчаго, такъ бы очень хорошо оное; тутъ молодому человѣку можно бы было всему научиться; дѣла случаются всякаго рода и мѣсто хорошо. Или можно-бъ хотя попросить господъ предводителей, чтобъ выбрали въ верхній земскій судъ; также хороши мѣста и ассессорскія въ казенной полатѣ; теперь тутъ зять мой начальникомѣ». Все сіе пересказалъ онъ такъ скоро и съ такимъ поспѣшеніемъ, что я не собрался почти съ мыслями, что ему отвѣтствовать, а только кланялся и также равнодушно сказалъ, что очень хорошо, и что время еще не ушло и что сынъ мой еще молодъ. Возвращеніе намѣстницы не допустило и меня и его далѣе о семъ говорить. Мы начали опять постороннія матеріи и продолжали далѣе съ нею и съ намѣстникомъ, покуда не пріѣхалъ къ нимъ г. Бахтинъ. Тогда начались другія и не столь важныя матеріи. Я, посидѣвъ еще нѣсколько, и наконецъ распрощался съ намѣстникомъ и намѣстницею, и поѣхалъ къ господамъ Остафьевымъ.

На дорогѣ встрѣтился я съ сыномъ своимъ, ѣхавшимъ въ городъ покупать кое-что, а у господъ Остафьевыхъ нашолъ я превеликую компанію и въ нѣсколько столовъ играющихъ въ карты. Мнѣ предлагали также, но я отказался и нечаянно проговорился про реверсисъ. Меньшіе изъ Остафьевыхъ привязались ко мнѣ, чтобъ я ихъ поучилъ играть въ сію игру. Тотчасъ были поданы карты и дабы не сидѣть праздно, то и выучилъ я ихъ дѣйствительно, и игра сія всѣмъ такъ полюбилась, а особливо веселостью своею, что всѣ не могли ей довольно похвалъ приписать, и весьма многіе нарочно сажались въ нее играть, чтобъ научиться, и всѣ были ею крайне довольны. Смѣха и хохотанья было множество. Я от смѣха даже плакалъ и то-и-дѣло утиралъ глаза мои. Словомъ, случай сей произвелъ то, что игра сія сдѣлалась во всей Тулѣ извѣстною и почти модною, ибо вистъ, трин- три и бостонъ всѣмъ уже надоѣлъ и всѣмъ хотѣлось имѣть игру, которая бы была и забавнѣе и неубыточна. Словомъ весь сей вечеръ провели мы весело и пріятельски, и не прежде разъѣхались, какъ уже поужинавъ.

Въ послѣдующій день хотѣли-было мы ѣхать въ свой Богородицкъ, но господинъ Кадеусъ, Осипъ Андреевичъ, вознамѣрясь въ сей день дать пирушку, приступилъ ко мнѣ столь неотступно съ своими просьбами, чтобъ его симъ днемъ подарить, что я принужденъ былъ согласиться остаться еще на одинъ день въ Тулѣ, который и провели мы на семъ дружескомъ пиру очень весело и хорошо, а въ вечеру ѣздили въ театръ, и я съ удовольствіемъ смотрѣлъ на піэсу, мною до того невиданную «Честное слово» и, поужинавъ у Кадеуса, распрощались со всѣми.

На утріе, вставши рано, при превеликомъ ненастьѣ, отправились мы назадъ въ Богородицкъ, ѣхать намъ и въ сей разъ было такъ дурно, что мы на-силу добрались до Дѣдилова и тутъ ночевали, а въ Богородицкъ уже на другой день пріѣхали.

Но на семъ мѣстѣ остановясь, кончу я письмо сіе, сказавъ вамъ, что я есмь вашъ, и прочая.

(Октября 1 дня 1816 года. Въ Дворениновѣ).

Любезный пріятель! Мы возвратились въ Богородицкъ 13 числа ноября незадолго предъ обѣдомъ. И первое, что мы услышали, было то, что безъ насъ кончилъ жизнь отецъ Ѳедотъ и наканунѣ сего дня погребенъ. Мы пожертвовали ему нѣсколькими искренними слезами и не могли довольно наговориться и натужиться о сей потерѣ мужа добродѣтельнаго, чувствительнаго и разумнаго философа и проповѣдника и нашего лучшаго друга и собесѣдника.

Отдохнувъ от дорожныхъ безпокойствъ и проведя остатокъ сего дня въ собесѣдованіи съ домашними своими родными и въ разсказываніи имъ всего случившагося съ нами въ Тулѣ, на другой день поутру поѣхалъ я къ госпожѣ Дуровой въ замокъ. Она сказывала мнѣ, что начальникъ нашъ, а ея супругъ, пишетъ къ ней, что онъ надѣется въ началѣ ноября выѣхать изъ Петербурга и что она не станетъ къ нему писать болѣе, а ожидаетъ въ скорости его пріѣзда. Но о томъ, имѣлъ ли онъ аудіенцію у монархини, или нѣтъ — не писано было ни слова. Сіе меня крайне удивило. Неужели, не видавъ монархини, поѣдетъ онъ назадъ? думалъ я тогда самъ въ себѣ и не зналъ чему приписать таковое молчаніе его. Далѣе сказывала она мнѣ, что онъ опять пишетъ ко мнѣ свои благодаренія. Сіе также и еще болѣе меня удивило, ибо мнѣ казалось, что я еще не заслуживалъ такой признательности. Словомъ, все сіе было для меня не понятно, и я не усматривалъ, что изъ всего того выйдетъ, а только скорому возвращенію его не имѣлъ причины радоваться. Безъ него все шло у насъ по-прежнему ладно и хорошо, и все было мирно, тихо и спокойно, а съ пріѣздомъ его не ожидали ничего инаго, какъ нарушенія нашего спокойствія.