Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Пріѣхавъ къ намѣстнику, по счастію, не засталъ я у него никого. Обо мнѣ доложили и онъ тотчасъ позвалъ меня къ себѣ въ кабинетъ. Минута сія была для меня трудная. Во всю жизнь мою ничего для меня труднѣй не было, какъ просить о себѣ или о своихъ, и во всѣ дни мои всего меньше я въ томъ упражнялся и отягощалъ постороннихъ людей моими просьбами, а потому не зналъ я, какъ и чѣмъ начать и что говорить. Но благопріятство намѣстника меня тотчасъ ободрило. Я нашолъ у него въ кабинетѣ одного только его секретаря Голикова (что нынѣ уже генераломъ), читающаго пакеты. Намѣстникъ спросилъ меня тотчасъ: что я? Я ему сказываю, что, собираясь ѣхать въ обратный путь, пріѣхалъ къ нему засвидѣтельствовать мое почтеніе. Онъ начал-было уже и раскланиваться со мною, какъ я, вдругъ остановясь, спутаннымъ образомъ далъ ему знать, что я имѣю до него просьбу. Онъ тотчасъ спросилъ меня: о чемъ? Я, не хотя говорить ему при секретарѣ, сказалъ ему по-нѣмецки о моемъ сынѣ. Онъ тотчасъ догадался и выслалъ секретаря вонъ. Тогда объяснилъ я ему на короткихъ словахъ желаніе мое опредѣлить куда-нибудь сына моего къ мѣсту, изъ опасенія, чтобъ его при тогдашнихъ выборахъ не выбрали куда-нибудь въ низкую и съ его характеромъ несообразную должность; онъ тотчасъ и благопріятно спросилъ меня, куда же бы хотѣлось мнѣ и въ какую должность? Я отвѣтствовалъ, что куда бы-нибудь въ такую, гдѣ бы могъ онъ быть дѣятельнымъ и полезнымъ членомъ общества. Онъ опять спросилъ въ какое, и сталъ от меня столь усильно добиваться, что я сколько ни мялся, но принужденъ былъ ему сказать, что какъ молва носится, что опрастывается мѣсто директорское въ училищѣ, то….. Не успѣлъ я о семъ намекнуть, какъ онъ, не давъ мнѣ далѣе говорить, сказалъ, что на сіе мѣсто далъ уже онъ другому свое слово. Тогда свалилась у меня равно какъ гора съ плечъ; я духомъ почти обрадовался и сталъ съ нимъ говорить уже вольнѣе. «О, когда такъ, сказалъ я, то и говорить о томъ нечего, я и не мѣшаюсь». Онъ сталъ потомъ говорить, что мѣсто сіе не по моему сыну, ибо онъ молодъ, а притомъ надобно-бъ ему было имѣть дѣло съ губернаторомъ, съ которымъ ничего сдѣлать не можно. — «Конечно такѣ», подхватилъ я, и старался всячески дать ему примѣтить, что отказъ его ни мало не огорчаетъ. Наконецъ, говорилъ онъ мнѣ, чтобъ я поискалъ другого мѣста, и что онъ съ радостью его опредѣлитъ. Я ему кланялся, говорилъ: «хорошо, хорошо», а на умѣ имѣлъ, что не скоро онъ меня убѣдитъ просить себя въ другой разъ о чем-нибудь. И какъ онъ меня просилъ, чтобъ я къ нему пріѣхалъ обѣдать, то, дабы не мѣшать ему продолжать свои дѣла, тотчасъ я от него откланялся и поѣхалъ. Такимъ образомъ разрѣшилось мое сомнѣніе, и я чувствовалъ себя въ великомъ облегченіи. Досады и огорченія я дѣйствительно не чувствовалъ потому наиболѣе, что я хотѣлъ и не хотѣлъ разстаться съ сыномъ. Къ тому-жъ, все было еще въ разсужденіи будущаго въ неизвѣстности. Вѣчная истина, что мы не знаемъ, гдѣ найтить и гдѣ потерять, и что намъ вредно и что полезно, была у меня твердо затвержена и я ее очень помнилъ, почему и перенесъ сей неудачный случай съ совершеннымъ равнодушіемъ и болѣе еще съ удовольствіемъ, нежели съ досадою.

Откланявшись, заѣхалъ я къ Верещагину и увѣдомилъ его о происшедшемъ. Онъ удивился, что я такъ скоро назадъ пріѣхалъ, и думалъ, что меня не пустили; а послѣ удивился, услышавъ о бывшемъ, и не понималъ, какъ сіе сдѣлалось и кому бы обѣщано было сіе мѣсто. Но мнѣ хотя и не сказалъ намѣстникъ кому, но я навѣрное увѣрялъ, что Бахтину и въ догадкѣ своей не обманулся, равно какъ и въ томъ, что сработала сіе намѣстница.

Отъ Верещагина поѣхалъ я домой и сообщилъ извѣстіе о томъ моимъ роднымъ. Сынъ мой принялъ сіе также равнодушно, по крайней мѣрѣ, такъ мнѣ казалось, и мы тотчасъ перестали о томъ думать. Я званъ былъ наканунѣ сего дня вмѣстѣ съ прочими въ сей день обѣдать къ господамъ Остафьевымъ, сосѣдямъ и друзьямъ моего зятя, дѣлавшимъ въ сей день у себя пирушку. Но какъ намѣстникъ велѣлъ мнѣ пріѣзжать къ себѣ обѣдать, то хотя-бъ и могъ я отговориться, но не хотѣлъ для того, чтобъ не изъявить тѣмъ вида прискорбія и досады. Родные мои также совѣтовали мнѣ ѣхать къ нему; итакъ, я рѣшился сіе исполнить и, проводивъ все утро дома, поѣхалъ къ нему одинъ, а хозяева мои и сынъ поѣхали къ Остафьевымъ.

Особливое стеченіе обстоятельствъ и ни то счастіе, ни то несчастіе хотѣло, чтобъ я, по пріѣздѣ своемъ къ намѣстнику, не нашелъ я у него никого, кромѣ малорослаго доктора Дитриха, играющаго съ нимъ въ билліардъ. Я думалъ, что пріѣдутъ къ нему кто-нибудь еще, но и того не случилось, такъ что и обѣдалъ я у него один-одинёхонек съ докторомъ, и чрезъ то имѣлъ наивожделѣннѣйшій случай говорить съ нимъ сколько мнѣ хотѣлось. Мы проговорили съ нимъ за столомъ о всякой всячинѣ, и я нарочно, стараясь показать себя равнодушнымъ, такъ его растрогалъ, что онъ и послѣ обеда, оставшись одинъ со мною и съ намѣстницею, вступилъ со мною въ разные повѣренные и самые дружескіе разговоры и былъ ко мнѣ отмѣнно ласковъ и дружелюбенъ, равно какъ совѣстясь въ своемъ отказѣ и стараясь вину свою передо мною загладить благопріятствомъ. Онъ то-и-дѣло унималъ меня посидѣть у него подолѣе, велѣлъ нарочно сварить для меня и для себя кофея и не могъ со мною какъ онъ, такъ и намѣстница довольно наговориться.