Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове [litres]

У нас был камин, а так как мы даже не удосужились купить лампы, то после захода солнца разжигали огонь и обычно ограничивались гостиной или кухней, где также имелся верхний свет. Мы оказались совершенно не в своей стихии: впервые предметы домашнего обихода нельзя было просто так взять на улице на чужих помойках. Преимущество этого места заключалось в том, что мы жили в полупустом отдаленном районе, так что когда нам не хотелось играть на акустических гитарах, мы всю ночь могли греметь на электрических. И если бы у нас были тренировочные усилители, мы, вероятно, так и сделали бы.

Наркоманский образ жизни в то время довлел над нами и всем, чем мы тогда занимались. Как только он стал проявлять признаки неэффективности, мы увидели свет в конце туннеля… нравилось нам это или нет. Нам всем было очевидно, что свободные и беззаботные дни, которыми мы наслаждались в Западном Голливуде, прошли: у нас кончились деньги, большая часть уличных запасов наркоты истощилась, а из-за переезда мы оказались во власти единственного наркодилера, который согласился туда ездить. Это было не так уж весело: совсем недавно мы так развлекались, а теперь от этого же страдали. К сожалению, мы уже оказались не в той фазе, чтобы просто взять и завязать и навсегда забыть об этом. Нам приходилось быть добросовестными и экономными, когда нужно было поприжаться.

Если нам удавалось достать дозу, мы с Иззи писали много музыки, потому что тогда героин служил нам отличным катализатором. Я считал его самым крутым из всех наркотиков, он примирял меня с чем угодно: от него улетучивались все мои ограничения и неуверенность. Под кайфом я был спокоен и уверен в себе, поэтому мне было легко работать с людьми. Как только мы с Иззи ловили кайф, то начинали вместе играть и одну за другой выдавать разные идеи, обмениваться риффами и аккордами. Из этого всегда что-то получалось, причем так естественно, что нам это казалось настоящим вдохновением.

У меня есть привычка садиться с гитарой и придумывать трудные риффы, такие сложные варианты исполнения простых мелодий. Так я начинаю играть или нахожу что-то интересное – мне не нравится просто повторять гаммы. Я до сих пор так занимаюсь: вместо того чтобы выполнять очевидные «упражнения», я изобретаю свои собственные, которые одновременно помогают мне расслабить пальцы и настроить слух, потому что если упражнения звучат недостаточно хорошо, то незачем вообще ими заниматься.

Именно так я и упражнялся как-то вечером, когда рядом со мной на пол приземлился Иззи.

– Эй, это что? – спросил он.

– Не знаю, – ответил я. – Просто дурака валяю.

– Ну-ка, продолжай.

Он сочинил несколько аккордов, и поскольку Дафф тоже был там, то придумал басовую линию, а Стивен наметил ударную партию. Через час мое маленькое упражнение на гитаре превратилось в нечто иное.

Аксель в тот вечер не выходил из своей комнаты, но участвовал в творческом процессе не меньше нашего: он сидел у себя и слушал все, что мы играем, и к следующему вечеру уже написал готовый текст. Стихи посвящены его девушке и тогда еще будущей первой жене Эрин Эверли, дочери Дона Эверли, который выступал в дуэте с братом.

Мы нашли репетиционную студию в Бербанке под названием «Бербанк Студио», которая представляла собой обычный большой склад, принадлежащий старой азиатской паре, и там мы начали серьезно работать над подготовкой к альбому Appetite, переделывая уже записанные песни. На следующей репетиции мы превратили новую песню в законченное произведение: написали бридж, добавили гитарное соло, и так она стала Sweet Child o’ Mine .

Все это было прекрасно, но нас по-прежнему никто не продюсировал. Тому пришла в голову идея обратиться к Спенсеру Профферу, работавшему с Тиной Тернер, Quiet Riot и W.A.S.P., которые раньше нравились Акселю, поэтому мы решили попробовать. Мы привезли инструменты в «Паша Студио», где тогда обитал Спенсер, и договорились в качестве пробы поработать с ним над песней Sweet Child . Спенсер был отличным парнем. Это он предложил сделать какой-нибудь резкий переход перед концовкой песни. И он был прав… но мы понятия не имели, что хотим там сделать. Все расселись вокруг пульта, слушали и слушали песню на повторе без единой идеи.

«Where do we go?» (Куда нам идти – примеч. пер .) – спросил Аксель, скорее у самого себя, чем у нас. – «Where do we go now? (Куда нам теперь идти – примеч. пер .) Where do we go ?»

– О, – воскликнул Спенсер, приглушая музыку. – Почему бы тебе не попробовать это напеть?