Александр Николаев - Так это было

Два милиционера подобрались к дому с задней стороны и подожгли соломенную крышу. И потому, что последние дни солнце уже пригревало по-весеннему и снег крыше растаял, дом вскоре запылал, точно огромный факел.

Когда начали рушиться стропила, внутри один за другим глухо раздались еще два выстрела и все смолкло. В предрассветной тишине слышали только потрескивание горящего дерева да мычание коров и овец по всему хутору.

Утром под обгоревшими досками обрушившегося потолка милиционеры нашли трупы кузнеца и его жены. Озлобленный начальник ГПУ, отбросив обломок доски с яростью ударил каблуком сапога еще и еще раз в лицо уже ко всему равнодушного, окоченевшего покойника…

Почти всех жителей отправили в райцентр или в Оренбург. Некоторых мужчин расстреляли. Остальных с семьями отправили в Сибирь.

Стойкость ивановцев заслуживает еще большего восхищения, если вспомнить случай, имевший место двумя голами раньше, неподалеку, в селе Подгорном, где ночью кто-то убил комсомольца. Власти арестовали тогда семнадцать мужчин вместе со священником. Их гнали этапом (в назидание другим) через станцию Ильинскую, поселки Ново-Уральск, Донской, станцию Верхне-Озернинскую и дальше до Оренбурга.

Суд был короткий: всех расстреляли.

Тем, кто считает русский народ покорным быдлом, неспособным к сопротивлению, следовало бы ознакомиться с методом, каким монголы дрессируют для охоты пойманного орла.

Пойманному орлу связывают крылья и надевают на голову кожаный колпачок, закрывающий глаза. Затем поперек юрты слабо натягивают веревку и сажают на неё пленника. Веревку время от времени покачивают. Даже ночью должен кто-либо подняться и качнуть её.

Примерно на третий или четвертый день орлу открывают глаза и подносят кусок окровавленного мяса. И чудится птице в этом куске — не только пища, но и заветная воля… Он хочет уже схватить мясо, но слышит зловещее КАР-Р-Р! Рука с мясом отодвигается, снова колпачок погружает его в темноту, и снова веревка качается…

Каждый день повторяется процедура с мясом до тех пор, пока несчастная птица при виде пищи, сопровождаемой карканьем, не сжимается от страха. Тогда решают, что орел готов к работе. Для поддержания сил его кормят вареным мясом. А на охоту — вывозят привязанным за одну лапу и с колпачком на голове. Колпачок снимают при виде лисы, зайца или другого зверька. Орел, заметив добычу, устремляется к ней и, вонзив в неё когти, уже намеревается поработать клювом. В этот момент он слышит зловещее карканье, напоминающее ему длительное мучение на веревке. Он послушно оставляет добычу и возвращается на плечо охотника.

Так вольная птица вынужденно делает философский вывод: «Лучше быть живым псом, чем мертвым орлом».

Так начиналась «распрекрасная» колхозная жизнь. А с нею…

Те, кто прочитал книгу Ф. Абрамова («Братья и сестры», «Две зимы и три лета», «Пути-перепутья»), могут подумать: «Это, дескать, в войну и после неё пекашинцы так бедовали. А вот до войны, наверное, здесь было полное изобилье, как в фильме „Кубанские казаки“».

(Между прочим, Ж. Бортоли, упоминая в одной книге об этом фильме, рассказывает, что на место съемки отдельных кадров было доставлено около двух вагонов разной провизии, и что у кинооператоров не было отбоя от сбежавшихся со всей округи кошек и собак…)

Увы… В наших местах в предвоенные годы в большинстве колхозов четвероногих друзей почти не оставалось. В несколько голодных зим они или передохли, или сами колхозники их съели.

У нас, в предгорьях Урала, с самого начала коллективизации цвет «хлеба» менялся в зависимости от времени года. Осенью от примеси размолотых дубовых желудей «хлеб» был фиолетовым. Зимою его цвет зависел от количества картофеля и других овощей, в него добавляемых. А весною выпекался богатый «витаминами» конского щавеля зеленый хлеб.

Справедливости ради следует заметить, что наконец (О, торжество революции!) в деревне наступило равенство.

Разного цвета хлеб должны были есть все колхозники. Если же кто и ухитрялся достать больше других зерна и на сделанной самим мельничке намолоть к празднику немного муки — чистый хлеб нужно было есть скрыто от чужих глаз. Тайну труднее было хранить тем, кто имел семью. Детвора — народ откровенный. Проболтаются своим приятелям, подругам и тогда…

Одно лето в нашей деревне смертность от голода была настолько высокой, что власти забеспокоились. Приезжала комиссия с «органами», конечно. Первым делом произвели тщательный обыск по всей деревне. Три дня искали, а потом нашли у одного колхозника в пчелином улье пуд пшеницы. Его осудили на десять лет!.. А то, как же?.. Это «из-за него» колхозники голодали. Это он должен был совершить чудо, накормив своих односельчан хлебом, приготовленным из пуда пшеницы, да так, чтобы собранных остатков хватило до конца колхозной системы.