Валентина Сергеева - Невский. Главная битва

– Полно, связываться ли со шведами? Не откупиться ли? Худой мир лучше доброй ссоры…

Встал Александр, бросил на стол Биргерово письмо и сказал:

– Быть войне. Не дадут нам шведы покоя, покуда не отобьёмся.

Бояре говорят:

– Мало у нас во́йска! Надо подмоги у других князей просить.

– Некогда ждать, – отвечает князь. – Промедлим – худо будет. Не в силе Бог, а в правде!

И прочие, глядя на князя, повеселели – знает, мол, Александр Ярославич, что делает. Да и то – стыдно без боя сдаваться, унывать прежде времени.

Долго молился князь перед походом, вспоминая Давидов псалом: «Суди, Господи, обидящих меня и побори восстающих на меня, прими оружие и щит и приди на помощь мне». На другой день, по старинному обычаю, собрались воины у святой Софии новгородской, помолились, приняли благословение от святителя Спиридона и выступили в поход. Время дорого! День, другой прождёшь, а неприятель между тем вглубь продвинется, укрепится на новгородской земле – труднее будет его выбивать. Да ещё, чего доброго, прознают шведы о том, что к ним войско движется, и в ответ какую-нибудь хитрость придумают. Нет уж, застичь врага надо врасплох.

Рано летом светает, над водой туман стелется. На рассвете самое сонное время, глаза сами собой слипаются. Но никак нельзя дозорным спать! Вдруг враги подкрадутся? Зорко смотрит стража по сторонам, ловит каждый шорох, бережёт спящих товарищей.

Стоял так в дозоре на берегу, укрывшись под деревьями, воин по имени Пелгусий, а чтобы не задремать, читал по памяти псалом. Был он из финских язычников и недавно принял крещение. Вдруг слышит – что такое? Плеск на воде… Не шведы ли плывут? Насторожился Пелгусий, вгляделся в туман: действительно, лодка, а сколько в ней народу – не разобрать. Видно только двух молодых витязей в латах. Как подплыли ближе, один другому сказал:

– Брат Глеб, прикажи грести скорее. Поспешим на помощь родичу нашему.

И пропала лодка, как будто не было её.

Изумился Пелгусий, поспешил рассказать князю Александру о том, что видел. От себя добавил:

– Не вражеская ли это хитрость, княже?

Улыбнулся Александр Ярославич.

– Не тревожься. Видел ты святых сродников моих – Бориса и Глеба. Знаю теперь: не оставит нас Господь!

Приготовились русские витязи и напали на врага внезапно. Забе́гали шведы, не знают, откуда беда пришла, а русские дружинники бьют их и гонят в воду. Конница новгородская в самую середину шведского лагеря ударила. Рухнул златоверхий королевский шатёр – подобрался к нему один из княжеских отроков, молодой дружинник Савва, и подрубил столб топором. Биргер из-под шатра выбрался, закричал:

– Коня мне!

Оруженосцы ему боевого скакуна подвели. Схватил шведский военачальник меч – и в седло. Помчались они с князем Александром друг на друга. «Ничего, – думает Биргер. – Он со мной не справится. Сломает копьё о мои доспехи…» Зря надеялся! Ударило русское копьё в рыцарский шлем с такой силой, что Биргер вылетел из седла, без памяти упал на руки оруженосцев. На всю жизнь осталась у него на лице отметина – память о поединке с Александром Ярославичем.

С победой вернулись новгородцы домой. Погибших воевод и простых воинов схоронили у церкви святых Бориса и Глеба и за правило взяли поминать их вечно, а Александра с тех пор прозвали Невским. Было князю тогда всего двадцать лет.

Го́да не прошло после битвы на Неве – отозвал Александра Ярославича отец к себе во Владимир. Новгородцы своего князя проводили с почтением, однако без большой печали. Хитры были новгородские бояре, так рассуждали: «Чего доброго, возгордится князь после славной победы, да и примется искоренять наши обычаи. Нас, бояр, слушать не станет, посадскому люду запретит на совет собираться. Не отдадим вольностей новгородских! Пусть уж едет, Бог с ним. А мы тут как-нибудь своим умом проживём». И не стало в Новгороде князя.

Недолго продолжалась мирная жизнь. Едва шведов выгнали, пришли с запада рыцари-крестоносцы, Ливонский орден.

– Эти россы – хуже язычников, – говорили они. – А кроме того – все они варвары. Неведомо им, что такое благородное рыцарство. Вот и нечего с ними церемониться! Завоюем их, а русские земли разберём по себе.

Захватили крестоносцы город Изборск, осадили Псков, сожгли все сёла вокруг города. Не желали жители открывать врагам ворота – и не открыли бы по доброй воле, но нашёлся предатель, псковский боярин Твердила. Сговорился он тайком с немецкими рыцарями, пообещали они ему, что он сам будет владеть Псковом, как князь. А чтоб Твердила не сомневался, сказали так: