Михаил Колесников - Все ураганы в лицо

Дилогия Михаила Колесникова «Все ураганы в лицо» и «Без страха и упрека» (роман о Фурманове) в 1972 году отмечена первой премией Министерства обороны СССР.

Михаил Иванович Калинин, с которым меня связывала давняя дружба, в свое время напутствовал писателей: «Жизнеописание Фрунзе должно быть настольной книгой для воспитания, для подготовки, для закалки большевизма нашей коммунистической молодежи».

Книга М. Колесникова «Все ураганы в лицо» отвечает этой задаче.

Трижды Герой Советского Союза

Маршал Советского Союза С. БУДЕННЫЙ

Этот сорокапятилетний господин с большим одутловатым лицом фарфоровой бледности и тонкими нервными руками недавно был всего-навсего саратовским губернатором. И неожиданно для всех он вдруг взлетел к вершинам государственной власти: сперва сделался министром внутренних дел, а три месяца спустя — председателем Совета министров необъятной Российской империи. Сосредоточив в руках всю полноту власти, он стал вторым, после царя, лицом в государстве (а фактически — первым). Кого угодно он мог судить и обвинить в чем угодно, посадить в тюрьму или уничтожить. Как все диктаторы, он мнил себя просвещенным правителем и каждое свое действие оправдывал государственной необходимостью. Он ввел военно-полевые суды и создал карательные отряды, покрыл страну виселицами, разогнал I Думу. Своей земельной реформой он совершил глубокий подкоп под крестьянскую общину, этот извечный источник брожений, и создал себе в деревне прочную опору — кулака. Глубоко заглянув умом в сложившуюся историческую ситуацию и ища выхода, он взял твердый курс на буржуазную монархию. Он старался показать всем этим стишинским, макаровым, павловым, заседающим в совете объединенного дворянства, что такое истинное государственное мышление. Произнося речи перед советом дворянства, он цитировал Светония и Плутарха. Рим дал образцы государственности…

— Как древние римляне… как древние римляне…

Очень часто на заседания он приглашал своего брата журналиста, своеобразного посредника между правительством и газетным миром, и брат своими статьями и заявлениями умело подготавливал общественное мнение к очередному политическому шагу диктатора.

Одни называли диктатора «железной перчаткой», другие — «вешателем», а виселицу — «столыпинским галстуком». И когда подобные слова долетали до ушей всесильного министра тайного советника Столыпина, он лишь угрюмо улыбался. Это он, Столыпин, заставил крупных промышленников и землевладельцев смотреть на него, как на спасителя России!

К царю, у Столыпина было двойственное отношение. Он презирал этого слабого, безвольного человека, у которого абсолютно отсутствовало государственное мышление. Окружив себя дурными советчиками, Николай II за короткое время натворил массу глупостей, и теперь вот Столыпину приходится все ставить на свое место. Проиграна война с Японией. Давно ли развевались красные вымпелы на мачтах восставших кораблей в Свеаборге, Ревеле, Кронштадте и Одессе? Двести пятнадцать уездов до сих пор охвачены крестьянскими волнениями. А совсем недавно, когда революция достигла кульминации, всем казалось, что дни самодержавия сочтены.

С другой стороны, не будь всего этого, никто так и не вспомнил бы о саратовском губернаторе Столыпине. Лишь грозная волна событий вынесла его к вершинам государственной власти. Не дворцовые интриги, а жестокая необходимость приблизила его к трону. Когда трон зашатался, перепуганные вельможи и дворцовые лизоблюды вдруг наперебой заговорили о том, с какой непреклонностью расправился Столыпин с мужицким отребьем еще в бытность свою гродненским губернатором, а позже — в Саратовской губернии. Припомнили и то, что происходит он из старинной дворянской семьи. И оказалось, что при таком монархе, как Николай II, должен быть такой правитель, как Петр Аркадьевич Столыпин — business man, «железная перчатка», беспощадный каратель, враг какого бы то ни было либерализма.

После заседания совета объединенного дворянства Столыпин пригласил в свой кабинет владимирского губернатора Сазонова. Только что Столыпин произнес речь и переживал то же самое, что испытывает артист, закончивший с пафосом трудный монолог. Память натренированного оратора нашла те нужные слова и образы, которые заставили всех членов совета полтора часа беспокойно ерзать в креслах: он призвал к государственному перевороту! Он старался пробудить в них волю к победе над внутренними врагами, куда он зачислял не только думских депутатов социал-демократов, но и всех, в ком живет еще свободомыслие: активных рабочих и все рабочие организации, восставших матросов, участников крестьянских волнений и даже либералов всех мастей, оппозиционно настроенных к его реформам.