Станислав Симонов - Как выжить в современной тюрьме. Книга вторая. Пять литров крови. По каплям

И снился мне сон. В огромном помещении с бассейном, где ряды зрительских кресел поднимаются от кромки воды прямо к высоченному потолку, завелся тетерев. Директор бассейна, женщина, просит избавить помещение от этой напасти. Мы были вдвоем. Кто второй — в памяти не осталось. Второй заверяет директора, что это не проблема и сейчас мы с этим тетеревом разберемся. Он громко, на все помещение начинает кукарекать. Во сне почему-то всем известно, что тетерева ведутся на петухов. Сразу же где-то под самым потолком раздался звук хлопанья крыльями и появился большой белый тетерев (хотя, может, это был и не тетерев; знать бы еще, как они выглядят, короче, большая птица). Тетерев снизился и приземлился на ближайшее кресло. Появилась возможность взять его голыми руками, но при нашем приближении тетерев вспорхнул и полетел. В руках моего напарника появилась рогатка, и не просто, а с прицелом. Причем через прицел было видно, как тетерев стремительно набирает высоту. Шарик, выпущенный из рогатки впился в тело птицы, и она, сбившись в полете, сделала плавный круг и попала мне в руки.

С бодрым бухом! Пьянству — бой. Блядству — хуй!

И рассказывал один лично знающий его человек, говоря простым языком, подельник, про Сашу Пустовалова, Сашу Солдата. Приехали они в Салоники. Македонский встретил их, как родных:

— Здорово, единомышленники.

Обнялись. На радостях Македонский подарил Солдату полотенце с мотоциклом Harley Davidson. Вот в этом полотенце Солдат и скинул Македонского с обрыва, предварительно завернув в подарок. Сам Солдат говорил, что задушил Македонского. Возможно, комплекция у них была одинаковая. Возможно, но хлопотно. Вернувшись на виллу, Солдат обнаружил, что его подельники не смогли до конца расправиться с «мисс Россия». Девушка была еще жива.

— Вы че, нормально убить не можете?

Солдат размозжил ей гортань, расчленил, сложил части в пакеты, а от пакетов избавился, выбрасывая их из окна движущегося автомобиля.

Греческая полиция, обнаружив эти пакеты, потом заявила, что это дело рук русской мафии, никто больше на такое не способен.

— У меня еще заточка (лицо) выкупная.

Свидетель на суде, впав в сильное волнение, перепутал судью с князем и упорно называл его не «ваша честь», а «ваша светлость».

— Адвокат Михайлов, номер удостоверения такой-то.

Судья:

— Садитесь.

К секретарю:

— Все же хотелось бы узнать: адвокат Михайлов вызывался?

Опять встает растерянный Михайлов:

— Адвокат Михайлов, номер удостоверения такой-то.

Судья:

— Понятно. Садитесь.

К секретарю:

— Так я не понял, адвоката Михайлова не предупредили, что ли?

Свидетель обвинения на все вопросы прокурора и суда отвечал одно и то же:

— Ничего не помню, прошло слишком много времени.

— Где, эксперт, фотографии, по которым вы делали экспертизу?

— Где, где. В Караганде.

12 декабря. Продолжает болеть нога. Колено распухло страшно.

— Так дай мне книгу же.

— Какую?

— Такую… историческую, но не то что художественную… историческую.

— Нет у меня.

— Тогда дай что-нибудь такое… как вот ты читаешь сам.

— Я читаю Достоевского, «Бесы».

— Бес чего?

— Бес того. Хочешь «Подростка» Достоевского?

— А кто у него был отец?

— У кого?

— Ну, вот у этого, что ты назвал.

На голубой коже небосклона шрамом проявился инверсионный след самолета. И пошла стальная блестящая игла штопать голубое полотно неба. Боже, как красиво! Особенно ярко на фоне гадких стен прогулочного дворика.

Из кабинета «лепилы» доносилось: «Если это вышло на яйца, то надо их полоскать марганцовкой. Так что ничего страшного, полощите».

— Надо закинуть витамины в мозг.

2 января. Тихо справили Новый год. Затянули три литра спирта и по-братски употребили. Все без иллюзий, пили только избранные: братва и наша семейка. А наша семейка — это бравый полковник, одно время был комендантом Грозного, Вован и я. Тюрьма на праздники вымерла.

Тридцатого провели глобальный шмон — и все! Как отрезало.

9 января. Отупение превратилось в норму. Праздность стала нормальным ежедневным состоянием. Это даже не ожидание, а тупое пребывание во времени. Опять считаю дни, опять осталось пять дней, и что?

Подошел молдаванин, попросил что-нибудь почитать. Дал сборник Булгакова, а там «Белая гвардия», «Роковые яйца», «Мастер и Маргарита». Приходит через неделю: забери, говорит книгу назад, сил моих больше нет это читать. Интересно, силы его покинули на «Яйцах» или на «Мастере»?