Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Крук пытался отговорить президента от похода в театр. Он знал, что самый преданный и надёжный телохранитель Линкольна Уорд Ламон (тот 11 апреля был направлен в Ричмонд по важному делу) умолял президента не выходить в общественные места («особенно в театр») хотя бы во время его отъезда. Но уже тогда Линкольн говорил близким: «Ламон свихнулся на почве моей безопасности». Круку он объяснил свои намерения идти в театр более терпеливо: «Газеты широко объявили, что мы там будем. Я не могу разочаровывать людей. А так я бы не пошёл — не хочется» {776} 776 Впрочем, некоторые историки считают мемуары Крука недостоверными (см.: Steers E. jr . The Lincoln Assassination Encyclopedia. New York, 2010. P. 163). .

Крук порывался пойти с президентом, хотя его смена закончилась пару часов назад (опять опаздывал худший из приставленных к Линкольну телохранителей Джон Паркер). Но Линкольн решил отпустить работавшего с раннего утра человека. У самого Белого дома они простились. Крук потом уверял, что вместо обычного «Спокойной ночи» президент сказал ему «Прощайте» {777} 777 См.: Through five administrations; reminiscences of Colonel William H. Crook. P. 65–67; Lamon W. H . Recollections of Abraham Lincoln. 1847–1865. Washington, 1911. P. 280–281. .

Бут в те же часы, между пятью и шестью вечера, собрал заговорщиков и распределил задачи. Удар по тирании, говорил он, будет более хлёстким, если одновременно с президентом будут устранены вице-президент Джонсон и госсекретарь Сьюард. Ровно в десять Джордж Атцерод должен убить Джонсона прямо в номере отеля. В то же время конфедерат-дезертир Пауэлл, ветеран сражений при Антиетаме, Чанселорсвилле и Геттисберге, лишит жизни Сьюарда. «Честь» расправиться с президентом Бут оставил себе. Он до этого никогда не убивал — разве что понарошку, на сцене. Там это всегда было легко и так трагически зрелищно!

…Время ехать в театр давно настало. Но когда там уже подняли занавес и вступил оркестр, Мэри всё ещё поторапливала мужа, засидевшегося за деловой беседой со спикером Конгресса Колфаксом: «Так вы едете со мной в театр, мистер президент, или нет»? Уже минут двадцать ждали в парке неподалёку Клара и Генри, которых президентская чета обещала захватить по дороге.

А может, президент решит, что остались ещё неотложные дела, и отменит поездку? Может, вместо этого он сочтёт необходимым встретиться с сенатором Стюартом из Невады, неожиданно появившимся в приёмной? Нет, Авраам уже помогает Мэри забраться в экипаж, и посыльный убегает наверх с запиской: «Я обещал миссис Линкольн пойти в театр. Этого обещания я никогда не нарушаю. Приходите завтра в 10, буду рад Вас видеть». Но, может быть, он поговорит с подошедшим сенатором Ашманом по поводу претензий торговцев хлопком к правительству? Нет, Авраам опять пишет записку: «Позволить мистеру Ашману с друзьями пройти ко мне в 9 часов утра», — не подозревая, что это его последний автограф. Вот он уже заносит ногу в коляску — но, может быть, остановится, повернётся и поговорит по душам со своим давним другом, бывшим конгрессменом от Иллинойса Айзеком Арнольдом, доверительно возьмёт его под руку и вернётся в Белый дом? А там его задержит уже ждущий по важному делу экс-сенатор Орвил Браунинг?

Но нет: «Извините, я еду в театр. Приходите завтра прямо с утра» {778} 778 См.: Emerson R. W . Op. cit. P. 59–60. , — и колёса экипажа зашуршали по гравию. Президент оглянулся и помахал рукой остающимся.

Пьеса уже шла — английское семейство Тренчард лихорадочно искало способ расплатиться с долгами. Но едва на сцене появился их американский кузен, неотёсанный, но искренний, а главное — получивший большое наследство, спектакль был остановлен. Актёры начали аплодировать, оркестр грянул торжественный гимн «Салют командиру». Многие зрители встали. Президентская ложа, нависавшая над сценой справа от зрительного зала, на минуту-другую сама стала сценой, на которой раскланивался и улыбался Авраам Линкольн. Рядом стояла довольная Мэри, отвечая на приветственные крики символическими реверансами.

Затем «американский кузен» погрузился в пучину светских интриг, и даже охранник президента Паркер перебрался из коридора в зрительный зал, чтобы поглазеть на его приключения. Правда, к девяти часам Паркеру стало скучно. Он вышел в фойе, потом на улицу, встретил пару столь же скучающих приятелей из президентской прислуги, и они отправились в ближайший бар выпить немного эля. Через какое-то время туда же зашёл Бут, весь в чёрном, в высоких кавалерийских сапогах со шпорами (гнедая лошадь для побега после покушения уже стояла на заднем дворе театра). Бармен запомнил этот приход частого визитёра: вместо обычного бренди актёр заказал виски и осушил первый стакан со скоростью жаждущего, получившего воду. По легенде, какой-то сильно подвыпивший посетитель задиристо бросил Буту: «Ты никогда не будешь таким актёром, как твой отец!» Ответ был примирительно-спокойным: «Когда я покину сцену, я буду самым знаменитым человеком в Америке» {779} 779 См.: Steers E. jr . Op. cit. P. 505. . Близился назначенный час.