Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Но Джон ещё подростком заявил, что его цель не в том, чтобы стать таким же хорошим актёром, как отец. Он хочет остаться в памяти поколений. «Ты читал про семь чудес света? — объяснял он давнему приятелю. — Представь себе, скажем, статую Колосса Родосского. Если я найду способ разрушить её, моё имя не будет забыто, сохранится навечно, и его будут поминать во всех историях всех времён. И никакой умник, никакой праведник не сможет его вычеркнуть из всех этих историй» {773} 773 Цит. по: Bishop J . Op. cit. P. 110. .

Гражданская война помогла ему выбрать объект. Бут вырос в Мэриленде, был сторонником рабовладения и в целом образа жизни плантаторского Юга, считал, что Америка создана для белых, а не для чёрных. Главная причина всех постигших страну бед, был убеждён Бут, — тирания Линкольна. Когда в 1864 году стало ясно, что Север побеждает, актёр решил помочь Югу разом решить все проблемы. Он собрал банду из старых приятелей и вознамерился похитить Линкольна во время его поездки из Белого дома в загородную резиденцию, затем доставить трофей в Ричмонд и передать правительству Конфедерации. Богатая фантазия рисовала Буту триумф Юга, обмен опозоренного Линкольна на пленников-конфедератов, победу на Севере нового президента — выдвиженца партии немедленного мира. Война заканчивалась, Юг побеждал, а он, Бут, становился творцом истории! Актёр даже отправил весь свой театральный гардероб через Канаду в Ричмонд. Вот только перехватить президента не удалось, а зимой поездки Линкольна за город прекратились. 17 марта 1865 года Бут с сообщниками попробовал устроить засаду на президента по дороге в театр, но Линкольн пропустил спектакль. Тогда и родилась идея похитить президента прямо из театральной ложи. Однако к этому времени пал Ричмонд, и доставлять похищенного стало некуда и не к кому. Планы пришлось пересматривать.

Вечером 11 апреля, увидев силуэт Линкольна, произносящего речь в освещённом окне Белого дома, Бут подумал, как эффектно было бы застрелить его на глазах у тысяч людей. К полудню Страстной пятницы он точно знал, где, когда и как долго будет сидеть в кресле-качалке его живая мишень. В театре, каждый закоулок которого он знал как свои пять пальцев!

В тот же полуденный час генерал Роберт Андерсон поднял над фортом Самтер изодранный флаг, спущенный им четыре года назад. Ветер развернул звёздно-полосатое полотнище, шесть пушек форта дали сигнал, и на него отозвались салютом те самые орудия береговых батарей, которые начинали бомбардировку 1861 года.

А Линкольн в полдень проводил долгое, но сравнительно дружное заседание своего Кабинета. Оно известно в подробностях благодаря дневниковым записям морского министра Уэллса и заметкам Фредерика Сьюарда, представлявшего своего отца, всё ещё прикованного к постели. Генерал Улисс Грант принял общие поздравления и «коротко и сдержанно» доложил о капитуляции армии Ли при Аппоматтоксе, потом сообщил, что ждёт вестей от Шермана о сдаче Джонстона, но их до последней минуты не поступило. То же подтвердил задержавшийся в своём министерстве Стэнтон.

Линкольн направил разговор на самую главную для него тему: как организовать процедуру воссоединения с Югом с наименьшим ущербом для чувств и собственности его жителей? Он не хотел объявлять обеденный перерыв до тех пор, пока не будут хотя бы очерчены контуры будущей работы. Стэнтон развернул большой рулон своих рабочих бумаг и зачитал целый список конкретных мероприятий. Среди прочего предлагалось стереть границы мятежных штатов и управлять ими «сверху», непосредственно из Вашингтона. Президент идею не одобрил: это была радикальная «реконструкция по-конгрессменски». Он хотел, чтобы штаты самоуправлялись, как и прежде, и надеялся, что добрые отношения с Югом восстановятся, причем, желательно, ещё до новой сессии воинствующего Конгресса: «Там есть люди, чьи мотивы благородны, но поступки непрактичны. Они преисполнены чувства ненависти и мести, которых я не разделяю». Президент убеждал правительство в необходимости отказа от репрессий, от «кровавой работы» — крови и так пролито слишком много. Конечно, вставал вопрос о наиболее последовательных мятежниках, о том же Джефферсоне Дэвисе. Для Линкольна лучшим способом было позволить им уехать из страны. Не выслать, а напугать и открыть ворота — пусть в страхе бегут за ограду (в этом месте президент сделал жест, как будто выгонял овец из загона).

После заседания Грант подошёл с извинениями: они с женой не смогут быть в театре, потому что очень соскучились по детям и дневным поездом уезжают в Нью-Джерси. К тому времени, когда вместо Грантов согласятся пойти в театр дочь сенатора Айры Гарриса Клара и её жених майор Генри Ратбон, число отказавшихся сопровождать президентскую чету превысит дюжину.