Денис Ахапкин - Иосиф Бродский и Анна Ахматова. В глухонемой вселенной

Измененное имя создает ту же ситуацию указания в никуда — этого названия нет на географической карте, оно существует только в памяти. Это тоже своего рода загадка, хоть и не самая сложная. Не сложнее чем в строчке «Мелкие, плоские волны моря на букву „б“» с которой начинается вторая строфа. Не требуется усилий, чтобы узнать Балтийское море, на берегу восточной части которого, Финского залива, находится Комарово. Однако море не названо — текст как будто дает читателю размяться, готовя его к загадкам более трудным.

Неназывание имен — один из главных конструктивных принципов этого стихотворения, и ближе к финалу стихотворения Бродский дает этому принципу объяснение:

По замечанию Марины Илие, здесь «вещи, тесно связанные с детством, с сокровенным пространством рождения и формирования поэта, отделяющегося от частного контекста и растворяющегося в чужой среде, уходят в подтекст, теряют свою суть и имя, изменяются или принимают вид секретного кода, который может быть расшифрован только путем постоянного возвращения к деталям биографии поэта» [410] Ilie M. The Cities of Joseph Brodsky // Filologie Rusă. 2012. № XXVIII. C. 79–91. .

Блузка и ремень — случайные и обыденные предметы выступают заместителями живых героев с их страстями и воспоминаниями. Предметы оказываются в центре стихотворного мира, но эти предметы, как и в раннем стихотворении Бродского «Все чуждо в доме новому жильцу», подчеркивают переживания человека и говорят нам о них, возможно, больше, чем прямые слова о чувствах.

Обратите внимание, что даже местоимение первого лица единственного числа в этом стихотворении оказывается оторвано от своего значения. Оно не указывает на говорящего, а приводится косвенно в качестве метафорического примера:

Один из центральных мотивов стихотворения — мотив безличности, ненужности имен. Даже людей здесь можно узнать не в лицо, но по спинам длинных очередей.

Даже героиня стихотворения почти не имеет лица. Как отмечала Валентина Полухина, «образ лирического адресата в этом стихотворении, как и в стихотворении „Загадка ангелу“, вводится только через вещи, принадлежащие ей» [411] Polukhina V. Joseph Brodsky: A Poet for Our Time. C. 227. .

Почти, потому что часть лица мы все-таки видим в стихотворении:

Опять ахматовский прием неявного указания, и вновь он легко расшифровывается. Речь, разумеется, идет об исчезающем Чеширском коте из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла: «Первым исчез кончик его хвоста, а последней — улыбка; она долго парила в воздухе, когда все остальное уже пропало» [412] Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране чудес. Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье / Изд. подг. Н. М. Демурова. М.: Наука, 1991. C. 54. .

Строфа, в которой появляется это сравнение, начинается еще с одного неявного указания:

Речь идет о домах в дачном поселке, и употребление местоимения эти оправдано тем, что речь уже шла о доме и «городке из фанеры», так что читатель может без затруднения понять метафору дачные домики — это спичечные коробки, но режим неявного указания, который Бродский последовательно выдерживает в стихотворении, здесь сохраняется.

Указание на текст Кэрролла может быть понято читателем довольно легко, но следующий случай уже сложнее:

Поиски плотвы, стремящейся избежать превращений, на страницах литературных текстов или в словарях пословиц и поговорок ни к чему не приводят. Можно предположить, что, возможно, речь идет о пескаре из сказки Н. Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пискарь», пытавшемся «предохранить» себя от опасностей жизни, не вылезая из своей норки в речном песке (ср.: ставшее известным за месяцы карантина стихотворение Бродского «Не выходи из комнаты…»).