Там, в Гилго-Бич, Рыбаков отказался от первоначальной идеи писать о Второй мировой и решил сосредоточиться только на Отечественной войне, которую прошел от первого до последнего дня, начав ее рядовым и закончив майором. Эпиграфом для второй части романа он взял строчки Бориса Слуцкого: «И мрамор лейтенантов — фанерный монумент».
— Обидно, — пожаловался, — столько времени потратил зря.
У меня было отпечатано шесть вариантов «Праха и пепла». Шестой, решили, будет окончательным. Эту рукопись и положил Рыбаков на стол своему постоянному редактору в «Дружбе народов» — Татьяне Аркадьевне Смолянской. «Прах и пепел», завершающий «Арбатскую» трилогию, выпустило отдельной книгой и издательство «Терра». Ее презентация в Москве состоялась в Доме литераторов в начале 1995 года, в Нью-Йорке — в 1996 году.
Предваряя презентацию, вышел в Америке еженедельный журнал «Паблишер уикли» со списком книг, рекомендуемых библиотекам, книжным магазинам и просто читающей публике. На странице, где говорилось о «Прахе и пепле», Нина Буис была названа лучшей переводчицей с русского на английский, что мы и отметили, отправившись вместе в ресторан «Русский самовар».
В Москве на аэродроме нас встречает шофер Коля. — Где мы едем? — спрашивает его Рыбаков.
— Анатолий Наумович, вы что, не узнали? Это же Ленинградский проспект.
— Ленинградский проспект я узнал. Но что это за город: почему все рекламы на английском языке, мы что теперь, переходим на английский?
— Да мы уж привыкли, Анатолий Наумович. Не обращаем внимания. Это реклама для богатых, нас она не касается.
Осенью 1994 года прибыла в Москву с официальным визитом королева Великобритании Елизавета II. Неожиданный звонок в дверь: нарочный из Кремля привез для Рыбакова приглашение на обед в Кремль в честь английской королевы и ее супруга. Явиться следует во фраке или смокинге, дамам — в вечерних платьях. Но где взять фрак? Жизнь сильно изменилась, вдруг теперь фраками здесь торгуют на каждом углу!?
— Новое дело, — говорит Толя, — буду я фрак покупать! Куда это, интересно, буду я ходить во фраке?! — Звонит по контактному телефону, чтобы сообщить, что придет в темном костюме. На другом конце провода отвечают с раздражением: «На приглашении ясно написано: форма одежды официальная». — «Тогда обойдетесь без меня». Тон у чиновника меняется. Спрашивает, кто говорит. Рыбаков называет себя. Пауза. «Простите, Анатолий Наумович! Приходите, в чем вы хотите».
Среди приглашенных были члены правительства с женами, военная верхушка, Галина Волчек — режиссер «Современника», Марк Захаров — режиссер Ленкома, пианист Петров, несколько знаменитых актрис. Тогдашний министр культуры Евгений Сидоров поставил Рыбакова между собой и своей женой Верой, чтобы представлять его гостям. «Да, да, очень знаменитый, — повторил за Сидоровым Ельцин, останавливаясь с королевской четой перед Толей. — Всенародный…»
Прием длился не долго, и Сидоровы, захватив с собой Галю Волчек, привезли Толю домой. И, как у нас водится, все сразу на кухню.
— Ставь водку, — приказал мой муж, иногда при посторонних он любил изображать строгого хозяина.
— А то вас плохим вином поили в Кремле…
— Мечи все, что есть в холодильнике!
— И еда для вас была в Кремле неподходящая…
Весело пилось, хохотали, слушая Галю Волчек. Уж она-то знала, какой переполох вызвало у приглашенных требование прийти на прием во фраках, весь реквизит расхватали в театрах. На размеры не смотрели, лишь бы успеть ухватить! Кому-то брюки велики в талии — застегивают на булавку, кому-то малы — жена срочно пришивает резинку с пуговицей. Другому длинны рукава, третьему — коротки. Только Рыбаков был в обычном костюме и потому этих проблем не знал.
Гости сидят у нас до полуночи.
— Как хорошо дома, — говорю. И начинаю мыть посуду. Люблю Москву, московские посиделки на кухне.
Весть о том, что Рыбаков вернулся из Нью-Йорка, быстро разлетается по городу. Начинаются звонки корреспондентов. И в нашем доме появляется Виктория Шохина из «Независимой газеты». У Шохиной были самые лучшие, на мой взгляд, интервью и заметки о Рыбакове. Даже некролог на его смерть, названный ею без трагизма «Человек нормы», был в то же время самым пронзительным.
Открываю дверь. Молодая крупная женщина с короткой стрижкой смотрит на меня с улыбкой.
— Как Ира на вас похожа, Татьяна Марковна, я приходила к ней в «Октябрь», когда она там работала.
Читать дальше