Марина Жуковски: Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

Некоторые тетушки поговаривали о том, что стричься и уж тем более красить волосы абсолютно запрещено. Не рекомендовалось и красить ногти. Касательно ногтей, есть в этом небольшая доля правды. Как оказалось, во время родов врач может многое сказать о состоянии пациентки, глядя на цвет ее ногтей. Несмотря на это, я видела не одну рожающую с покрашенными в красный цвет ногтями. А вот волосы — это, конечно, пережитки прошлого. Мне тяжело было найти причину, по которой нельзя обрезать волосы беременным, и я обратилась за помощью к Интернету. Оказалось, обрезая волосы себе, обрезаешь ум ребенку, и малыш родится глупый. Без комментариев.

А вот окраски волос до сих пор боятся многие пани в интересном положении. Моя знакомая Дагмара, крашеная блондинка, всю беременность обходила парикмахерские стороной, утверждая, что краска для волос содержит такое большое количество вредных веществ, что может повредить ребенку.

Думаю, вместе с едой мы употребляем больше вредных веществ, к тому же вдыхаем ежедневно не совсем чистый городской воздух.

Слышала я и о том, что нельзя носить ничего на шее. Даже если на улице лютый мороз, то беременной бедняжке придется ходить с голой шеей. Платки, шарфы, крестики, бусы и все шейные украшения попали под строгий запрет. Оказывается, нося что-то на шее, ребенок может обвиться пуповиной и задохнуться.

Думаю, список можно продолжать бесконечно, в каждой стране найдутся свои табу родом из далекого-далекого прошлого.

В Польше будущие матери поделены на два лагеря. Первый считает, что беременность — это не болезнь и можно делать все то же самое, что и до. Ну или почти все. Будущие мамы продолжают активно заниматься спортом, поднимать гантели и штанги, утверждая, что здоровой беременности ничто не может помешать. Я даже знаю маму, которая до шестого месяца бегала три раза в неделю. А перестала бегать вовсе не ради заботы о будущем малыше, а всего-навсего потому, что бегать с животом ей стало неудобно.

Другой же лагерь считает, что, может, беременность и не болезнь, но посидеть хочется, и полежать не мешало бы, и конфетой закусить тоже не прочь, если очень надо, так как желания будущей матери — закон. Про активность физическую и речи быть не может, эти мамы любят придерживаться богатого листа польских суеверий, стараясь избегать малейшей опасности.

Я решила приписать себя к лагерю первому, к тому же мой пан доктор, у которого я ежемесячно появлялась на приемах, также придерживался мнения, что беременность не болезнь, о чем он любил напоминать своим пациенткам во время визита, начиная рассказы о том, как раньше женщины в поле трудились все девять месяцев и рожали там же.

По моим скромным подсчетам и по внешнему виду пана доктора создавалось впечатление, что лет ему должно быть не меньше девяноста, а может, и больше. Мне он почему-то нравился именно своим доисторическим возрастом. Как сказала бы моя мама — старый, в смысле в годах, значит опытный. С последним спорить не приходилось. Если лет ему было действительно столько, сколько мне подумалось, то опыт у пана доктора несомненно был большой. Однако оказалось, что и методы ведения беременности у него тоже были из прошлого века.

Каждый раз, когда я появлялась в дверях, пан доктор интересовался, как я себя чувствую. Если я отвечала, что все хорошо, он выписывал очередные направления на анализы, при этом бурча, что времена настали какие-то неправильные, вот в его времена практически никаких анализов не делалось и ничего, рожали нормально.

Если же, появляясь на очередном визите, я говорила, что что-то беспокоит и побаливает, доктор внимательно слушал и давал заключение:

— Милочка, это нормально. Так бывает.

За все мои девять месяцев беременности доктор заглянул туда, где дите находится, только единожды, когда констатировал трехнедельную беременность.

То ли благодаря такому подходу, то ли благодаря тому, что меня действительно мало что беспокоило, но всю беременность я была достаточно бодра и даже ездила на велосипеде, что вызывало недоумение у некоторых дам в возрасте за семьдесят. Некоторые из них открыто кричали мне вслед, что я идиотка. Поляки — люди без комплексов и открыто тебе скажут все, что они о тебе думают, даже если это абсолютно незнакомый тебе человек.

Как-то я выходила из примерочной в магазине, и ко мне подошла пани в возрасте 50+ и сообщила мне, что я ненормальная и ужасная хамка. Я оторопела и вытаращила глаза, так как даму видела впервые в жизни. Я попыталась припомнить, может, это соседка или какая-то знакомая знакомых, с которой мы когда-то случайно познакомились, но все тщетно. Мои сомнения о нашем якобы знакомстве пани поспешила развеять, сообщив мне, что, выходя из примерочной, я хлопнула дверью, а это хамское и ненадлежащее поведение. Вывалив все свои негативные эмоции на мою голову, мадам удалилась.