Борис Наумов - А почему бы и нет

Я был ошеломлён: «Мы рядом с тем местом, откуда запускаются спутники. Вот это да! Нам повезло быть в таком месте!».

В воскресенье с утра я предложил Юре выйти в степь, погулять и посмотреть космодром с близкого расстояния.

— Ты понимаешь, — говорил я, — быть рядом с Байконуром и не увидеть космодром, хотя бы издалека. Это непростительно.

— А зачем тебе это?

— Будет что потомкам рассказать.

— Да брось. Думаешь о потомках! Надо ещё дожить до них.

Несмотря на мои уговоры, Юра так и не захотел посмотреть космодром. Я сидел, сидел, потом выдал ему:

— Я пойду один. Никому не говори. Я быстро. Туда — и обратно.

Выбрав момент, когда рядом никого не было, я вышел «в степь широкую».

Направление в сторону космодрома я запомнил, так что искать дорогу мне не приходилось.

Пройдя километров пять, я стал замечать следы строительства: какие-то предупредительные знаки, столбы, валялись пустые железные бочки, обломки рельсов и много разного хлама.

Где-то вдалеке показались вышки, дома. Я дошёл до одноколейной железной дороги и присел отдохнуть.

Засвистел гудок, и паровоз без вагонов приблизился ко мне. Отойдя от дороги метров на сто, я присел и стал наблюдать. Паровоз остановился. Два человека соскочили на землю и направились ко мне. Не бывая раньше в подобных ситуациях, я не успел испугаться и ждал, что скажут мне эти — двое.

Оказалось, что говорить они ничего не хотели, зато быстро надели на меня наручники и приказали:

— Пошли.

— Куда? Я ничего не сделал. Я здесь отдыхаю.

— Отдохнёшь у нас. Иди.

Я вспомнил слова Потапочкина и постепенно начал понимать, в какую ситуацию я попал.

Паровоз свистнул, и мы поехали в обратную сторону. Мне завязали глаза и нос так плотно, что я с трудом смог дышать. Ехали мы недолго, минут пятнадцать, не более, но отсутствие свежего воздуха и жара сделали эту поездку мучительной. Наручники не позволяли мне хоть немного приподнять повязку, приходилось дышать только ртом.

Меня привели в милицейское отделение и сняли повязку.

— Вот, товарищ майор, привезли того наблюдателя, который шатался вокруг, всё высматривая, — доложил обо мне один из ловцов шпионов.

— Кто такой? — не поднимая головы от бумаг, спросил майор.

— Говорит, отдыхал он здесь.

— Отдыхал? И всё? — он положил ручку на стол и пристально посмотрел на меня. Окно было сзади майора, свет падал на его затылок и на моё лицо.

— Я тут проходил мимо, устал, присел отдохнуть, — я понимал, что говорю глупость, но другого ничего придумать не мог.

— И давно ты тут проходишь мимо?

— Нет, недавно.

— Откуда взялся?

— Я геолог. Будущий геолог, а пока студент.

— И как же ты, будущий геолог, сюда забрался? — майор понимал нескладность моих ответов и, видимо, решил позабавиться.

— Я здесь… мы работаем в этих местах.

— А-а-а, так ты здесь не один?

— Я не один, у нас целая партия.

— Как называется ваша партия? Демократы? Лейбористы?

— Нет, у нас поисково-разведочная партия. Мы ищем уран и другие полезные ископаемые.

— Уран? Зачем же вам уран? Уж не бомбу ли вы собрались делать?

— Мы ничего не собирались делать. Мы только ищем его.

— А сколько членов в вашей партии?

— Десять или одиннадцать, — я не знал, можно ли Лесика считать членом партии.

— То есть десять членов и один, примкнувший к ним?

Стоявшие рядом милиционеры тихо хохотнули.

— Я не знаю, как считать. — кажется, я совсем растерялся, говорил несуразицу, но не понимал, как выпутаться.

— Ну, так вот, ещё не геолог, сейчас пойдёшь в наш гостиничный номер, ночь там посидишь, отдохнёшь, раз уж ты сюда отдыхать пришёл, а завтра, завтра тобой займутся соответствующие органы. Лейтенант, в одиночку его проводи.

Грубо схватив за руку, лейтенант развернул меня и толкнул к двери.

— Пошёл, — только и сказал он.

Я едва не упал от такого сопровождения, но спортивные навыки помогли мне удержать равновесие.

Втолкнув меня в пустую, тёмную комнатку, лейтенант шумно захлопнул дверь.

Я, присмотревшись, увидел у стенки широкую скамейку, которая, видимо, служила постояльцам кроватью.

Посидев несколько минут, я, наконец, стал серьёзно оценивать своё положение, в которое попал по своему незнанию и легкомысленности. Я не представлял, как выкрутиться из него, каким образом сообщить Потапочкину о месте моего пребывания.

Ночь наступила незаметно. В этой конуре и ночь — ночь, и день — почти ночь. Чтобы быстрее пролетело время, я решил уснуть. Полежав на одном боку, я почувствовал тупую боль. Повернувшись на другой бок, через некоторое время я снова ощутил неприятное давление с другой стороны. На спине долго отлёживаться мне тоже не удалось. Мне приходилось ездить в плацкартном вагоне на третьей полке без постели, но там я, почему-то не чувствовал такого издевательства. Возможно, вагонная тряска помогала мышцам разминаться. Но здесь тишина, тряски нет, и у меня даже возникло подозрение, что скамейка-кровать сделана из особо твёрдого дерева. Одним словом, к утру я так «отдохнул», что захотелось сидеть, бежать, стоять, хоть на одной ноге.