Геннадий Табаков: Мои охотничьи рассказы

На привале… Геннадий Табаков, 1966 г. Александровское

Такая охота мне нравилась, работали не только ноги, но и голова, ведь надо было перехитрить зайца. Однажды, долго распутывая следы, я поднял русака и прицельно отстрелялся по нему.

По кровавому следу я определил, что у зайца перебита задняя нога, подождав, пока заяц успокоится и заляжет вновь, я пошёл преследовать его, но он близко не подпускал и вскакивал, убегая от меня. Я стрелял, но не попадал, так как дистанция была не убойной.

Так мы перемещались все дальше и дальше от дома, заяц ходил не по кругу, а убегал по прямой, но мне не хотелось бросать подранка с такой раной, зная, что он станет лёгкой добычей для многочисленных лисиц. Закончившиеся патроны не остановили моё преследование, и я шёл и шёл за зайцем, надеясь, что он истечёт кровью.

И он подпускал все ближе и ближе, а у меня сил становилось все меньше и меньше, хотелось, есть, ведь я рассчитывал к обеду вернуться домой, приходилось горшенями посылать в рот мокрый снег, чтобы утолить голод и жажду.

Уже в сумерки, собрав все силы, бегом побежал за зайцем, у которого уже не было сил убегать. Перевернувшись на спину, он приготовился защищаться оставшейся задней ногой, удар которой, как серпом мог располосовать живот любой лисице.

Изловчившись, я схватил его за ногу и поднял, а заяц так громко и жалобно заверещал, что я от жалости чуть не бросил его на землю, но вспомнив, сколько сил и времени я отдал, чтобы догнать его, решительно добил, ударив палкой между ушей.

Первое желание добить зайца прикладом я отмёл сразу, однажды видел, как сосед – охотник, ранивший лису, пытаясь добить её, ударил прикладом, но она отскочила, и удар пришёлся по земле. Сломав приклад, он долго ругал себя и лису, так как охота его на многие дни прекращалась.

В обратный путь в тот день шёл на ватных ногах, а заяц казался таким тяжёлым, что возникала мысль бросить его, чтобы дойти до дома. Но я дошёл и победно бросил зайца на пол на глазах, обеспокоенных моим долгим отсутствием, родителей. Тяжело достался мне тот заяц, но он помог мне понять, что надо делать все, чтобы не оставлять подранков и учиться метко стрелять.

Я чаще стал посещать тир, где стрелял по жестяным зверушкам из воздушки. Мой дядя, Константин Семёнович Петухов, работал Председателем районного ДОСААФ и часто организовывал проведение состязаний по стрельбе из стрелкового оружия. Однажды осенью, я участвовал в таких соревнованиях, проводимых под горой Голубинкой.

Стрелять до этого из настоящей винтовки «Трёхлинейки» мне не приходилось, но я смело пошёл на огневой рубеж и, затаив дыхание, ловил на мушку чёрный круг мишени, находившийся на расстоянии более 80 метров и плавно нажимал на спусковой крючок. Выстрелы были резкими и сильно отдавали в плечо, но пули шли точно в цель.

Призового места тогда я не завоевал, но был четвертым, получив грамоту и благодарность. Дома не сиделось в тот воскресный день и я, взяв ружьё, пошёл пройтись по близлежащим сопкам, чтобы развеяться от полученных впечатлений. Я сел на самой высокой сопке у Климовой Балки и любовался открывшейся панорамой, а на душе было легко и спокойно, и я мечтал о настоящем оружии, которое стреляет дальше и точнее, чем моя одноствольная «Тулка».

Вдруг я увидел зайца, медленно бегущего на сопку по лощине прямо ко мне. Подпустив его поближе, я выстрелил. Заяц только перевернулся и остался лежать на месте. Довольный таким неожиданным подарком судьбы, я сидел и думал, что, когда хочешь найти зайца, он не попадается, но, когда его не ждёшь – сам приходит к тебе.

Не сразу заметил, как вслед за зайцем появился на сопке, тяжело дыша, сосед с соседней улицы, по прозвищу «Кубышка», сорокалетний мужик с темным прошлым. Он сразу бросился к зайцу, схватил его в руки, заявив, что я убил его зайца, за которым он бегает с утра.

Когда я заявил, что по правилам дичь принадлежит последнему стрелку, убившему её, он начал кричать, брызгая слюной, что я ещё пацан, чтобы учить опытного охотника. Потом, видимо зная свою неправоту, достал из кармана горсть дроби, перемешанной с крошками хлеба, и, с сожалением, протянул мне, как компенсацию за выстрел

Я не взял дробь, но и не знал, что делать дальше, в такую ситуацию попал впервые. Немного подумав, сказал: «Подавись этим зайцем!» Шёл тогда домой с испорченным настроением, несмотря на так хорошо начавшийся день и думал, что охота для одних отдых и наслаждение природой, а для других только нажива.