Геннадий Табаков: Мои охотничьи рассказы

Тогда же я вступил в охотничье общество, обманув его председателя по фамилии Герман, приписав себе два года в возрасте, так хотелось скорее стать охотником. В те годы с этим было просто, все строилось на доверии, да и оружие было в свободной продаже и учитывалось только в охотничьем билете. После занятий в школе, я брал ружьё и гордо шёл по селу к лесу, чувствуя себя полноправным охотником.

Первая моя самостоятельная охота была на куропаток. Приехав на велосипеде к другу Сергею Калашникову, жившему на хуторе Дубовском, мы вдвоём пошли на охоту по окрестным полям. Искали куропаток, которых было здесь, по рассказам Сергея, несчитанное множество.

Проинструктировав меня о порядке и правилах охоты, Сергей ушёл в сторону, и мы пошли на одной линии по полю, на котором росли редкие подсолнухи. Я шёл, как охотничий пёс, вытянув голову вперёд, надеясь как-бы учуять этих сереньких птиц, ловко и быстро бегающих в высокой траве.

Одностволка крепко сжималась мокрыми от пота руками так, что немели пальцы, а сердце, казалось, вырвется из груди от волнения и страсти, ранее неведанной мною. В голове стучала только одна мысль, как бы не промазать первым выстрелом, ведь в ружьё только один патрон.

Неожиданным взрывом впереди меня взлетела стая серых куропаток, от чего я вздрогнул и быстро вскинул ружьё, но птицы свистящим веером разлетелись в разные стороны и быстро сели в самом конце поля. Я стоял и мысленно укорял себя, что не успел поймать на мушку ни одну из этих птиц. Сергей, смеясь, подошёл ко мне и начал рассказывать о том, что надо выбрать одну птицу и прицельно стрелять по ней.

На следующем подъёме стаи, отдуплетился Сергей, выбив одну куропатку, которая резко упала в траву, только пёрышки долго вертелись в воздухе, выдавая место падения птицы. В тот день я стрелял несколько раз, но безрезультатно, поняв, что без тренировки трудно попасть в этих быстрых и юрких птиц.

С охоты возвращались усталые и мокрые от пота, но мне не хотелось уходить, разгоревшийся азарт был неукротим.

На следующей охоте, я с первого выстрела убил первую в своей жизни куропатку, сказалась мысленная тренировка в стрельбе по этим птицам. На протяжении недели, лёжа в постели перед сном, я мысленно ловил на мушку взлетающих куропаток, находил одну из них и стрелял. Даже во сне все повторялось вновь и вновь!

Охота увлекла настолько, что в дальнейшем, почти все свободное от занятий время, я бродил по полям, окружённым многочисленными лесополосами из колючей белой акации, в поисках зайцев, куропаток и перепелов. Особо нравилась мне охота на «валежников», так местные охотники называли вальдшнепов из-за их любви покопаться в гнилой листве куч валежника.

Осенью, во время перелёта, этот длинноклювый лесной кулик облюбовывал для отдыха леса вокруг села, сады, лесополосы, овраги и огороды жителей окраин, где жировал в больших количествах.

Охотился я на вальдшнепа с подхода, то есть идёшь по редкому лесу, а лучше по просеке, готовый к внезапному взлёту перед собой вальдшнепа на любом участке леса, но обычно хитрая птица взлетала за спиной, когда её уже пройдёшь. Коричневая пятнистая окраска позволяла птице хорошо маскироваться, как не присматривайся, все равно сидящего вальдшнепа не увидишь.

Я быстро приноровился к этому и успевал обернуться, чтобы взять на мушку, прямолинейно летящую птицу, плавно нажимал на спуск и успевал увидеть после выстрела падающую добычу.

Долго рассматривал первого добытого вальдшнепа, ранее я не встречал такую птицу, но видел на рисунке на пачках дымного пороха» Медведь». Особо удивили большие черные пуговицы – глаза, посаженные ближе к затылку, а клюв был очень длинным и выгнутым, чтобы, видимо, удобней было доставать из-под листвы улиток, слизней и червячков.

Охота длилась пока не заканчивались патроны, а они заканчивались быстро, так было их у меня около десятка, металлические гильзы приходилось заряжать самому, а о картонных я только тогда читал.

После каждой охоты у меня на поясе болталось несколько вальдшнепов. Дома я важно отдавал их маме, а она все удивлялась, ощипав их и сварив лапшу, что от таких маленьких птичек жиру в лапше было больше, чем от большой курицы, да и вкус ни в чём не уступал куриному.

Охотился я весной и на уток, которые водились только в соседней лощине, где протекала небольшая речка со странным названием «Луценки». Вставал по темноте, надо было по полям и вязкой пашне пройти километров пять, чтобы на рассвете застать на разливах прудов стайки уток и чирков, которые после выстрела пулей исчезали в утреннем тумане. Ещё могли налететь одна, две стайки чирков, треща и посвистывая и можно было заканчивать утреннюю охоту, так как нужно было долго ждать их возвращения.