Эдуард Камоцкий: «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.

С премиями и доплатами к нашему приезду сложилась трагикомичная ситуация.

До апреля 1952-го года каждый месяц была «премия» 40% к окладу. Я вышел на работу 1-го апреля и с 1-го апреля эту «премию» отменили. Премия тогда не имела никакого отношения к личным успехам, к успехам бригады, отдела, или к успехам завода в целом. Где-то там – в министерстве или в Совете министров – решали: в связи с важностью решаемой задачи, этому коллективу надо подбросить. Наш приход совпал с очередной кампанией борьбы с «разбазариванием средств» и задачей «повышения роли премий в повышении производительности труда». Ну и, как бывает при проведении всяких кампаний, решали эту задачу вне всякой связи с провозглашенной целью.

Оставались еще 20% надбавки к окладу за знание иностранного языка, но, когда мы поступили на курсы подготовки к министерским экзаменам, надбавку отменили и курсы распались. Если для меня это было поводом для шуток, то для семейных это было причиной для печали.

После того, как у меня оклад стал 1250 р., я еще изредка посылал папе по 300 р. и регулярно в течение учебного года 100 р. Толику, а потом послал Павлу в Новосибирск 500 р., опять, между прочим, демонстрируя свою полную людскую несуразность. Я их послал не Павлу, а его двоюродной сестре, по линии отца, Светлане, чтобы она помогла ему, если он попадет в затруднительное положение. Я не помню, что из этого получилось, но помню, что какая-то чепуха. Мысленно я посылал, конечно, не Толику и не Павлу, а дяде Марку, при котором жили мама и бабушка.

Питался я в столовой. Какой была торговля в магазинах, меня не волновало. Но, иногда в выходной возникала идея капусты, или картошки пожарить и я заходил в маленький магазинчик на два торговых места, с одного из них продавались овощи, а на другом продавалось мясо (свободно, без очереди, но это было в первых годах моей жизни на Управе).

Девчата из Рыбинска, которые перед приездом в Куйбышев попали в Запорожье, поразились прекрасному снабжению на Украине, по сравнению с Управой и Рыбинском. В Рыбинске даже с хлебом, особенно белым, были проблемы.

Как-то, по моим наблюдениям складывается у меня впечатление, что самые что ни на есть нашинские области центральной России традиционно хуже снабжаются и живут (за исключением, разумеется, Москвы и Ленинграда), чем окраины. Как будто Политбюро рассуждает – свои потерпят.

Помню, что одно время в продуктовом магазине бакалеи и гастрономии пустые полки гастрономического отдела были сплошь заставлены консервами «снатка». В литературе спорят, что означает это слово, но это было мясо краба в собственном соку. Сейчас такие консервы стоят бешеных денег. Производили мы их для экспорта, а Запад препятствовал их импорту в свои страны, требуя от нас на взаимной основе открыть двери для экспорта в нашу страну товаров потребления, но мы на это денег не хотели тратить, покупая только средства производства. Об этом я узнал из статьи Английского премьера Макмиллана, опубликованной на взаимной основе со статьей какого-то нашего руководителя (Молотова?), но не Сталина. Сталин до сравнения с Макмилланом опуститься не мог.

Чтобы разгрузить магазин от этих консервов, стали их навязывать нам в столовой, чуть ли не щи пытались с ними варить.

Теоретики коммунизма в идеале стремились к освобождению трудящихся от хлопот домашнего хозяйства и всячески развивали систему общественного, коллективного питания. Наряду с ресторанами, которые воспринимались как места развлечения с потреблением спиртного, и где были, соответственно, высокие цены, широкое развитие получила сеть столовых с низкими ценами, доступными для каждодневного питания.

В столовой я себя не ограничивал. Утром – мясное блюдо и чай или кофе – каждый день одно и то же. Когда надоест – булочку с маслом, колбаской, сыром и чай или кофе, и опять пока не надоест. Все бегом, не выбирая и не задумываясь. А уж если опаздываешь, то хватаешь стакан томатного сока и стакан сметаны, смешиваешь, стоя выпиваешь и помчался.

На обед салат или селедочка, затем борщ, а на второе в меню были отбивная, ростбиф, бефстроганов, шницель или гуляш с жареной картошкой, реже лангет, антрекот и т. п. Для любителей – томатный сок, сметана; запить – компот летом, чай зимой. Директор столовой и шеф-повар были наши – управские, т.е. наши знакомые, и им было приятно, что обеды нам нравятся. До сих пор помню Фуфайкина, который 8 лет меня кормил. Командированные на наш завод хвалили нашу столовую, впрочем, столовые московских заводов и ЦИАМ, где мы бывали в командировках, тоже были не плохие.