Янник Прово: Милен Фармер – великий астронавт

То, чего я не выносила в подростковом возрасте, так это быть потерянной среди тридцати тысяч муравьев. И это именно то, о чем нас просят в юношестве: не быть маргинальными, хорошо погрузиться в массу. Да, я страдала от этого! Я грустила, я была относительно одинока. Я слушала Genesis, les Doors, les Eagles, Bob Marley, Gainsbourg, Brel, Brassens, Serge Reggiani, Gréco, Barbara, Dutronc… Этот период я классифицировала как «совсем одна на дне в углу»: довольно-таки замкнутая девочка перед своим революционным периодом. Разумеется, это было немного паранойей. В каждой мысли самоанализа я себе говорила: «Это для меня». И потом отказ от всего. Я всей душой ненавидела школу, лицей… Я вообще не любила свою юность! Я очень трудно переходила от детства к юности. Прежде всего, мы не любим сами себя, и при этом я даже не нуждалась в присмотре со стороны других. Я всегда была склонна к самоцензуре. У меня не было возможности вести личный дневник, несмотря на имеющееся желание к этому. Мне нужно было открыть других, которых звали Мопасан, Эдгар По или Стриндберг… Я никогда не была поклонницей хоть какого-то певца, я ни от кого особенно не фанатела. На стенах своей комнаты я предпочитала копии картин Сальвадора Дали в виде фотографий, вырезанных из журналов.

Потом, как и все, я пошла в лицей. Это ещё один период моей жизни, который я не люблю. Мои занятия там были очень беспокойные, так как тот, кто проводит занятие, олицетворяет властность. И как я ненавидела всё, что было властным, я была в постоянном мятеже со всем этим школьным обучением. Но я всё же закончила первый уровень, отходила два дня в выпускной класс А4, и после этого я была исключена из школы. Наконец я сделала что-то такое, чтобы быть исключенной… Я была убеждена, что займусь творческой профессией. Меня привлекал конный спорт. Это вид искусства, но он немного своеобразный, может быть более заброшенный по отношению к остальным. Если не конный спорт, то это скорее были бы театр и кино, которые очень меня привлекали. У меня абсолютно не было склонности стать певицей. Песня казалась мне намного более труднодоступной. На самом деле, я никогда не говорила своим родителям: «Я хочу играть в спектакле». Я просто сказала, что хочу уйти из школы. И потом, это было взятие ответственности на себя. На эту тему не было никаких разговоров…

Мне было семнадцать лет, когда я впервые воспользовалась макияжем. Я нанесла себе подводку для глаз. Я выходила очень мало. Я не любила ночные кафе, не любила бродить в толпе. И я никогда не была на вечеринках. Я всегда приходила в ужас от этого. Я ходила туда два – три раза, чтобы посмотреть, что это такое, но это не моё. Дискомфортно. В то время я не считала это чем-то «излишне примитивным», но я там чувствовала себя подавленно. Я предпочитала оставаться дома. Я припоминаю первый раз, когда вечером я вышла одна: я пожалела об этом, я не могла найти дорогу домой. Обратно меня привезла полицейская машина. Впервые я поехала за рулем в Булонском лесу. Это был Renault R5 Alpine. У меня не было водительского удостоверения, и я заставила себя остановиться. Я, конечно, пела, что я свободна. В противоположность этому, настоящая вечеринка для меня была в Канаде во время Хэллоуина. Все дети наряжаются, выходят на улицу и звонят в двери. Если взрослые не дают им конфет, то на пол бросают муку.

У меня было несколько подруг, несколько очень хороших подруг, которых я покинула, и это вполне нормальная ситуация. Мне посчастливилось иметь умных, открытых и великодушных родителей. Если я хотела поговорить с ними, то я делала это без всяких проблем, но мой характер подростка-интроверта больше толкал меня к молчанию. Впоследствии я два раза сопротивлялась тому, что они планировали для меня. После двух дней, проведенных в выпускном классе, я хлопнула дверью лицея, чтобы продолжить карьеру в конном спорте. Мы позволяем себе нестись дни напролёт, и в одно утро мы говорим себе: «Стоп! Моя учёба закончилась!» И именно это произошло. Мне было восемнадцать – девятнадцать лет. Мои родители хотели видеть, как я закончила бы среднюю школу и получила бы степень бакалавра, чтобы потом подготовиться к поступлению в то или иное высшее учебное заведение. Они видели меня выпускницей высшей административной школы (ENA) или инженером, как мой отец. Мои родители видели меня замужем за молодым выпускником ENA, от которого у меня было бы пятеро детей! Это в то время, когда у меня было стойкое убеждение, что я должна добиться успеха в творчестве, но я ещё не знала в каком именно. На самом деле, кроме трудного поначалу нашего «переселения», я жила в довольно хорошей атмосфере, в окружении братьев и сестер, как в большинстве других семей. Я никогда не перестану благодарить своих родителей за то, что они смогли прекрасно решить вопрос карманных денег. У меня их было не слишком много. Но в достаточном количестве, чтобы всегда ценить вещи, которые оставались желанными. Признаюсь, что я была в шоке, когда узнала чрезмерные суммы, которые получали некоторые ученики.