Андрей Чернов - Притяжение Донбасса - Очерки о писателях шахтерского края

Отец Смоленского был схвачен большевиками в своем имении и тут же, на глазах заплаканного сына – расстрелян.

«И Ангел плакал над мёртвым ангелом…

– Мы уходили за море с Врангелем»

Известный русский эмигрантский прозаик Гайто Газданов в романе «Вечер у Клэр» приводит интересный диалог (кстати, носящий автобиографический характер) между дядей и племянником, который в 15-летнем возрасте собирается уйти в Добровольческую армию. Дядя убеждает племянника, что у Белой гвардии нет поддержки народа, а значит, она неизбежно проиграет. Племянник соглашается. И прибавляет: именно потому, что проиграет и иду.

Думаю, что Смоленский, как и многие-многие тысячи, также это понимал. Но всё же: брали оружие и шли на смерть, смерть и неся. Бессмысленное братоубийство… Кровавая мельница Гражданской войны уносила жизни сотен тысяч дочерей и сынов Отечества. За что боролись? За идеалы? За чье-то богатство? За царя? Кажется, в этом Судном дне России не было истины иной, нежели собственная жизнь.

Для Владимира Смоленского не могло быть примирения с новой властью: ни в Гражданскую войну, ни после, в эмиграции, когда так активно работал Союз возвращения на Родину. Расстрел отца навсегда перечеркнул возможность примирения.

С большевиками был народ. Именно потому провалился Ледовый поход на Москву, рухнули марионеточные «царства» и «республики», поддерживаемые Антантой. Трагедия Ипатьевского дома лишила Белую гвардию одного из важнейших символов борьбы – царя и наследника престола. Наверное, самые пронзительные строчки о царской фамилии написал Георгий Иванов:

Но всё же… Долгие годы обескровливающего Россию противостояния.

Но исход был предрешен. Последний бастион – Крым пал в 1920 году. С остатками армии барона Врангеля Смоленский покидает Россию. Навсегда.

Великий исход… Сотни тысяч детей России рассеялись по всему миру (иные исследователи считают, что Россию в первую волну эмиграции покинуло до 2 миллионов человек).

Чаще бежали в Европу: в бывшие российские провинции Финляндию, Польшу, страны Прибалтики. Достаточно радушно встречали русских эмигрантов славянские государства: Болгария, Чехия, Югославия. У кого было побольше денег – ехали в Германию, Берлин до 30-х годов был сильным эмигрантским центром; либо во Францию, в столицу мира Париж. У кого же не было денег, как, например, у обыкновенных солдат и офицеров Белой гвардии, оставивших в России всё, кроме собственного достоинства, – тех принимали в лагеря беженцев страны члены Антанты. В один из таких лагерей, находящийся во французской колонии Тунисе, попал и Владимир Смоленский.

О двух годах, проведенных Смоленским в лагере в Тунисе, почти ничего не известно, кроме, пожалуй, того, что именно в Тунисе он начал писать стихи. В 1923 году Владимир Смоленский переезжает в Париж – город, который станет ему родным.

Междувоенный (1919–1939) Париж претендовал на роль столицы русской эмигрантской литературы. В этом городе вели активную деятельность многочисленные русские писательские организации, издавались русские газеты и журналы, в том числе и литературные. Любопытен следующий факт, приводимый эмигрантским критиком Марком Алдановым: «Согласно произведенному в 1925 году подсчету, за границей существовало 364 периодических издания на русском языке…» Да, эмиграция была целым миром, Россией в изгнании. Пускай многие газеты и журналы эмиграции выходили не продолжительное время (иногда 2–3 номера), однако литературная жизнь эмиграции была чрезвычайно обширной. И в значительной степени она концентрировалась именно в Париже. Здесь жили Куприн, Бунин, Мережковский, Гиппиус, Адамович, Ходасевич, Саша Черный и многие другие литераторы, заполучившие признание ещё в России. И здесь же – молодые писатели, оторванные, как и Смоленский, от Родины еще в юности, но также стремящиеся сказать своё слово в литературе: Юрий Терапиано, Николай Туроверов, Борис Поплавский, Гайто Газданов и многие, многие другие…