Лидия Кобзарь-Шалдуга - Наш сын. По страницам дневника матери

– А что, эта песня – про тетю Тамилу в Одессе?

– Нет, это про тебя, Костю-моряка…

Котька болеет, уже второй день не ходит в новый детсад. Дома всегда лучше. Сегодня немного ожил и сочинил песенки про Улитку и про Котика:

19.05.1987.Вчера вечером Костька, уже в постели:

– Мам, давай петь песни. Солдатские. Где папин песенник? – Пришлось достать его, и мы пели «Катюшу», «Орленка» и «Три танкиста». А после песни «Там, вдали за рекой» сказал:

– Ты выбирай, которые грустные… – и в конце спросил:

– А завтра будем ещё петь?

– Конечно…

03.06.1987. Сегодня Костя опять уговорил меня посидеть и попеть военные песни: «Там, вдали за рекой», «Огонёк», и про Щорса трижды спели. Ушла в кухню и слышу, как он так старательно, тоненьким голоском опять её поёт. Раз восемь повторил, а потом пришел ко мне:

– Мам, а я хорошо пою?

– Так я ведь не слышала, спой мне ещё. – Сел на скамеечку с песенником на коленях, спел ещё раз и потом признался:

– Особенно мне нравятся вот эти слова:

Минут через пять опять подошел:

– А мы споем с тобой эту песню вечером, когда Игорь придет? Ему понравится… А больше всего понравилось бы Сереже, – жаль, что он далеко живет, не придет…

Какое счастье – быть матерью, жить жизнью своего ребенка, глядеть на мир его ангельски чистыми, доверчиво распахнутыми глазами, вводить его в мир, открывая для него – да и для себя тоже! – все новые грани добра, мудрости и любви. Мой сын всегда и до сих пор дарит мне это счастье одним своим существованием.

Так было, когда его, запеленатого младенца, мы с отцом держали на руках и с бесконечной нежностью глядели на наше родное зернышко, нашу радость и тревогу, беспокойство и надежду. И позже, когда дошкольником-почемучкой и страшным непоседой он совсем не надоедал мне, а даже наоборот, его бесконечные просьбы: «Мам, давай поиграем, почитай, расскажи…» – было радостно слышать и блаженно чувствовать нашу с ним неразрывность и слитность.

И в его школьные годы мне были интересны и радостны наши с ним разговоры о каждодневных делах и вообще о жизни, дискуссии о событиях в мире. В отличие от отца, он никогда не стеснялся сестренки в инвалидной коляске, а брал и катил её в этой коляске вверх по улице в ДК на праздник.

Потом, когда он уехал учиться в Санкт-Петербург в военно-морской корпус, мне так не хватало этих наших задушевных разговоров, уже не с кем было делиться мыслями, спорить и рассуждать. В письмах ведь всего не рассказать.

И потом тоже – самые счастливые дни наступают, когда мой сын – военно-морской офицер Северного Флота – приезжает в отпуск к нам с Аленкой. А теперь едут и всей семьёй – с женой Леной, внуками Катрусей и Ярославчиком – и такой наполненной и радостной становится жизнь!

Ещё в феврале 1986 года мы переехали в квартиру по улице 40 лет Победы, где для всех нас началась новая жизнь. Лену я уже не стала на зиму отвозить к дедушке и бабушке, хотя её папа сильно этого хотел. Мне пришлось оставить работу в детской библиотеке, куда я летом брала с собой и Аленку, потому что теперь уже мы с нею не могли так далеко туда ходить. Я пробовала работать в соседней 36-й школе – вести русский язык и литературу в пятом классе – один урок в день. Однако через два года пришлось оставить и эту работу – меня не хватало на семью и работу. Днем дети не давали возможности готовиться к урокам и проверять тетрадки, приходилось делать это ночью, я совсем выбивалась из сил, чувствовала, что семья наша рушится, и решила оставить работу, чтоб сохранить покой и лад в семье. Муж говорил: – Делай, как хочешь. – Он никогда ни словом не упрекнул меня ни в чем.

До сих пор Аленка считает, что с этим переездом в новую квартиру и начались нелады в нашей семье, хотя, конечно, это не так. Неугомонность и некоторая неуправляемость Кости-малыша, болезнь и истерики Лены, все возрастающая раздражительность мужа по отношению к ней и уже даже к Косте – хоть я и старалась сглаживать, не замечать этого – приводили меня к хронической усталости, и физической и ещё более душевной. Я просто теряла все силы и уже не могла встречать мужа, как прежде, нежной улыбкой, а ему уже не хотелось идти домой.