Маргарита Макарова - Из дневников матери. Дневники

© Маргарита Макарова, 2020

ISBN 978-5-4474-8065-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Долгие годы лежали в книжном шкафу папки. Огромные папки с бумагами. С тех пор, как я помню свою мать, – она уже там ничего не писала. Не записывала. Не вела. Своими впечатлениями и мыслями она делилась с нами – с дочками. Дневник был заброшен, забыт. Со временем на пропущенных, чистых листах появлялись детские рисунки, круглые солнышки и кривые домики, первые опыты первых букв. Дневники лежали открыто, мы могли их читать. Но кто будет это делать, когда ярдом была она сама, живая и теплая. После ее смерти взрослая жизнь вертела до суеты, и лишь сейчас, долг непрочитанных дневников матери стукнул в мое сердце пеплом. Я нашла их в сундуке, на даче, на чердаке. Они были выцветшими, немного оборванными, но все еще читаемыми. «Столько минусов, и я не в силах над каждым из ним провести вертикальный штрих», – вспомнилась мне фраза из материных дневников и я погрузилась в их расшифровку…

Клавдия Ивановна Макарова родилась в 1919 году в селе Манихино Истринского района. Под Москвой. В семье ее звали Галькой. При крещении она была записана Клавдией, но бабушка, носившая ее в церковь, дома забыла сказать об этом. Да и фамилию священник записал её на материну, а не на отцовскую. Галина Суханова получила паспорт по церковным записям на Клавдию Макарову. Её мать – неграмотная батрачка – Пелагея – родила 8 человек детей. Мать была старшей. Младшенький – Федюшенька – умер маленьким. Отец был портным. Он возглавлял артель по пошиву верхней женской одежды. После окончания школы, мать поступила в Московский институт цветных металлов и золота. Я помню рассказы матери, как она сдавала экзамены невероятно голодная. Моя мать прошла через голод после гражданской войны (она знала, что такое жмых не понаслышке), арест отца, потерю матери в 18 лет, вторую мировую, проложившую линию фронта в Истре. Они выкопали землянку, окоп буквой Г. В дом попала бомба. Он сгорел, но семья – дети и отец были в этой землянке. Сожжённый дом, 11 дней оккупации, гибель мужа на фронте, пеший переход в Москву, окончание института, 25 лет работы в литейном цехе… А она мечтала стать писателем… Ходила на встречи и уроки с Алексеем Толстым, которые он проводил на заводе. Институт закончила послше войны. Вечерний. Она писала дневники. До рождения нас, двух дочек от разных отцов. Я была поздним ребенком. Матери было 40, когда появилась я. Замуж она не выходила. Алименты не получала. Подрабатывала шитьем на заказ по выходным. Она ни разу не видела моря… Вот куски из ее дневников… То, что я смогла разобрать…

1956год.

Письмо твоё полно тревоги.

Я стараюсь представить себе существо так взволновавшее тебя «неприятностью».

Чем могу я тебя утешить, чем помочь? Я очень часто думаю, что люди призывающие других на подвиги самоотречения, сами живут культом самосохранения, культом сплошной корысти.

Это стало трагедией партии. Всё очень естественно. Положение партии, как господствующей в государстве сделало её уродом от насыщения честолюбцами, шкурниками, карьеристами, а партийная дисциплина, требующая от её членов абсолютного повиновения, привела её, или в конце концов приведёт, к морально-идеологическому кризису, вследствие того, что коммунисты, утрачивают способность к инициативе мысли.

Не потому ли французские коммунисты заговорили о необходимости демократизации партии.

Об этом очень больно думать, и тем больнее говорить, но это настолько очевидный факт, что не замечать его невозможно.

Я иногда думаю, что рутинёрство – это национальная трагедия. В ответ на эти мысли мне вспоминается Бунин:

«Ты подумай только: пашут целую тысячу лет, да что я – больше! – а пахать путем – то есть ни единая душа не умеет! Единственное свое дело не умеют делать! Не знают, когда в поле надо выезжать! Когда надо сеять, когда косить! „Как люди, так и мы“, – только и всего. Заметь! – строго крикнул он, сдвигая брови, как когда-то кричал на него Кузьма. – „Как люди, так и мы!“ Хлеба ни единая баба не умеет спечь, – верхняя корка вся к черту отваливается, а под коркой – кислая вода!»

Венгерские события многих заставили думать.

Вот факты:

Директор почти каждый день бывает в цехе. Заливщики и стреженщики требуют улучшить условия труда (вентиляцию). Требуют пересмотреть продолжительность рабочего дня, продолжительность отпуска и продолжительность стажа для пенсии. Директор выступил с ходатайством перед ЦК Профсоюзов.