Евгений Беляков - В лабиринтах памяти. Студент – это состояние души!

Решив, что тоже может подшутить или, возможно, затаив злобу за то, что я попенял при всех, что он не умеет седлать лошадей, паренек стегнул коней хлыстом, и они понесли телегу. Пассажиров кидало во все стороны, но они все-таки сидели в телеге, я же почувствовал себя в еще большей опасности, чем на спине Агата с незатянутым седлом.

Держась за хомут, как за штурвал гоночного автомобиля, я смотрел, куда мне падать, если что: налево нельзя, чтобы не попасть под две пары задних ног лошадей, направо – под два колеса телеги, получалось падать некуда. Пассажиры вместе с конюхом, не понимая до конца опасности моего положения, ржали как те жеребцы. Я же, осознавая ее до конца, материл во всю мощь своего интеллекта конюха, обещая, если останусь в живых, убить его, а перед смертью вступить с ним в половую связь в извращенной форме.

Приближение конюшен, а может нежелание пастушка оказаться жертвой насилия, заставило его остановить телегу и броситься наутек. Я предпринял неудачную попытку догнать беглеца, а потом мы его долго криками уговаривали вернуться.

И только тогда, когда я клятвенно заверил пацана, что я не стану его убивать, а надругаться над ним в извращенной форме я хотел только в момент сильного эмоционального напряжения, тот вышел из кустов, где до этого таился. Уже смеркалось, а нам еще предстояло насладиться редким в ту пору зрелищем – лошадиным сексом, правда мы не догадывались, участниками, какого жесткого порно нам предстоит оказаться.

Уже не помню подробностей, как мы: свидетели и пара брачующихся оказались внутри тускло освещенной конюшни и каким образом конюх, действуя, как заправский регистратор браков в загсе, убедил «молодых» приступить к началу соития, но жеребец – это был тот, же Агат, начал настойчиво «ухаживать» за флегматичной кобылой. Видимо он и в сексе был так же горяч, как и в беге, завелся буквально с пол оборота. Лошадь же, наоборот, к близости никакой склонности не проявила, возможно, у нее были «трудные дни», а может, устала в предшествующих «скачках», но она всем своим видом показывала: «… дорогой давай не сегодня».

Далее все начало развиваться стремительно. Лошадь, которой надоели приставания Агата, лягнула его по морде задними копытами и у того потекла кровь. Но конь оказался не тряпка, прибегнул к насилию, и началось…. Ожившая от притязаний кобыла и разъяренный жеребец принялись носиться по конюшне неистово ржа и кусая друг друга – две полутоны разгоряченных мускулов.

Разумеется, нам среди этого сокрушающего смерча силы и чувств, места не нашлось. В кинотрюках шестидесятых годов был популярен прыжок с земли на сук дерева, применяемый при съемках детских сказок, который на самом деле оказывался всего лишь «обратной съемкой» прыжка с дерева на землю. Видимо именно таким образом мы одновременно оказались на балках перекрытий крыши конюшни, где на высоте трех метров почувствовали себя намного безопаснее.

Так как мгновенная телепортация настигла нас на месте: кто, где стоял, то расположились мы на разных балках и могли только переговариваться. Каждый из нас понимал, что прекратить это «жесткое порно» можно только одним способом – загнать хотя бы одного из участников в стойло, а лучше обоих в разные, только тогда можно спуститься на землю. Но желающих добровольцев среди нас не находилось.

Лошади, видимо обессиливая, иногда затихали. Остановившись и переводя дух, наблюдая за действиями присутствующих, но малейшее движение либо нас, либо жеребца, вновь заставляли уставшую, разочаровавшуюся во всем мире кобылу, ржа и, брыкаясь, метаться по конюшне. Удовлетворив свои скромные потребности в области зоофилии, мы уже мало внимания обращали на лошадей, а все его сконцентрировали на пастушке-конюхе. Хотя он был и моложе всех присутствовавших, но никто не умалял его познаний в животноводстве, мысленно возлагая все чаяния о спасении на плечи селянина.

Ситуация напоминала сценку из фильма «Полосатый рейс», когда члены команды выталкивали Леонова к тиграм, полностью полагаясь на его профессионализм и рассчитывая, что тот загонит зверей в клетки. Принципиальное отличие таилось в одном – в нашем случае герой примостился на отдельной индивидуальной балке и никому из нас каким-либо образом столкнуть его вниз к лошадям возможности не представлялось.

Убедившись в тщетности обычных уговоров, мы приступили к угрозам, видимо, свежа была еще в памяти его реакция на слова. Мы обещали его убить, надругаться над ним в извращенной форме всем сразу и по очереди, кто-то предложил даже попытаться сбивать его с балки обувью. Ничего не помогало, видимо обезумевшие кони представляли для бедолаги более реальную угрозу, чем собравшиеся с мыслями студенты.