Владимир Звездин - Замечательная жизнь людей

В период учебы мы, четверо друзей, нашли оригинальный способ проводить досуг. Вечерами таскали и устанавливали афиши кинотеатра «1 Мая». За это имели свободный допуск в зал и могли смотреть любые фильмы, сколько вздумается. В те годы крутили фильмы, взятые в качестве трофеев. Всех пацанов свел с ума «Тарзан». Везде, где только можно, висели веревки, на которых летали, как в кино. И появилась мода на длинные волосы а ля Тарзан. И хотя сам Тарзан бегал в трусах, но моду на его прическу взяли себе на вооружение стиляги, которых наши лихие комсомольцы ловили и на месте стригли. А брючины пороли от бедра до щиколотки.

Где-то на втором году обучения я влюбился в красавицу нашего училища с редким именем Марксена, познакомился с ее мамой. Пропадал у них вечерами, вместе с мамой ходили в кино. А бывши у них в гостях, я, сидя за столом напротив ее, буквально два раза – в отсутствие мамы – дотянувшись, чмокнул ее в щечку. Поэтому я был удивлен, когда позже узнал, что Марксена беременна, – это меня просто поразило.

Училище я закончил. Мне шестнадцать лет. Я – рабочий человек. Направление после окончания ремесленного училища на производство института НИИ-33 кроме меня получили Гена Кузнецов – Кузя – и девушка-токарь Зоя. Чтобы добраться до работы с Выборгского района в Гавань, надо пересечь Петроградский район и Васильевский остров. Это на двух трамваях и автобусе. Но после работы мы втроем очень часто преодолевали пешком это расстояние до Финляндского вокзала. Это были чудесные незабываемые прогулки. Зоя была красивая девушка. Она, правда, больше внимания уделяла Кузе, но я не ревновал, считал, что это не мое – больно она была хороша.

Однажды мы по пути зашли в кинотеатр «Великан», где шел фильм «Охотники за каучуком». Притихли мои друзья, смотрю, а рука его под юбкой у Зои. Думаю, раз она молчит, значит, ей это нужно. После недолгого раздумья я тоже со своей стороны взял ее повыше коленки, но мою руку она тут же отбросила. Это я пережил. В другой раз кому-то из них пришло в голову позвонить из телефона-автомата. Втиснулись мы втроем в будку, было тесно, и меня попросили выйти. Стою, караулю. Что-то стало тихо. Заглядываю к ним, а они, стоя, предаются откровенному половому акту. Это мне показалось обидным. Я ушел.

У меня была проблема с девушками – я страшно боялся обидеть их своим вопросом или предложением. Даже ее вопрос «зачем?» в ответ на приглашение пройти в укромное место ставил меня в тупик. Как я ей скажу, зачем? Что, она сама не знает? Значит, тут подвох: или она обидится, или меня обидит. Поэтому молчу, а она меня не понимает и меня же принимает за олуха.

Другая трудность: если дружки узнают о моем увлечении, засмеют. Познакомился я с девушкой из другого района. В компании – юмор или так просто треп – рассказывает один: «Смотрю, Вовка идет с девочкой, мордочка нечего, ножки только кривые». Где он меня видел? Да и видел ли вообще? Но сомнение запало в душу. При встрече с ней я и так изощрялся, и этак. Найду повод – отстану, догоняю, приглядываюсь: кривые они или нет, понять не могу. Решил все-таки дружбу эту прекратить на всякий случай. Так и сделал.

Но без любви не жизнь – решил я вступить в борьбу соперников и завоевать внимание, а если повезет и любовь, самой шикарной красавицы, Тамары Вольской. Кавалеры вокруг нее просто кишели, приходилось даже драться.

Она обратила на меня внимание и даже согласилась встретить со мной новый 1953 год. В тесной компании – мой друг с девушкой и я с ней. Но получилось, как всегда: не рассчитав силу «зеленого змия», я ушел в штопор. Лишь только утром узнал: Тамара увела меня в мою комнату и осталась ночевать со мной, а утром оставила меня, не дождавшись от дурака чего хотела. Увидел я ее потом лишь восьмого января в клубе на карнавале. Даже танцевать не пошла со мной. Какие-то незнакомые парни танцевали с ней по очереди, тайно передавали друг другу лисий хвост, танцуя, крутили им у нее возле попки. Обидно стало за нее, бросился защищать ее честь кулаками, но был выброшен из клуба, как собачонок. Собрал пацанов, устроили драку. Все это сообщили на работу. Конечно, были неприятности.

1953 год был знаковый. Умер Сталин. Вот где было горе. Мы с мамой шли по Невскому, когда из репродуктора прозвучало это сообщение. Заревели и запричитали все, как по команде. По-моему, не было такой паники, даже когда объявили войну в 41-м году. С его смертью должно было что-то рухнуть и пропасть все наши мечты о счастливом будущем. Правда, плакали не долго. Жизнь потекла своим руслом.