Татьяна Кузминская - Моя жизнь дома и в Ясной Поляне

На другой день был пикник. Все познакомившиеся с нами соседи приехали в лес с провизией. Мы поехали туда в нескольких экипажах и верхом. Лев Николаевич простился с нами перед нашим отъездом и уехал в Ясную, взяв с нас слово, что мы опять заедем в Ясную Поляну.

Пикник был оживленный, как и все, что происходило тогда. Остался у меня в памяти один незначительный эпизод.

Дедушка, большой любитель цыганских песен, велел принести своему казачку гитару, снятую, в честь нашего приезда, с чердака. Все мы уселись на разостланные ковры. Дедушка сильно ударил по струнам и затянул было со мною «Ивушку». Вдруг из отверстия гитары во все стороны посыпались красные тараканы. В одно мгновение мое белое платье было усыпано ими. Это было ужасно!

Дедушка, выбранив казачка Ваську, велел вычистить гитару и, снова настроив ее, затянул «Ивушку». Хор подхватил.

Софья Александровна и мама, тоже принимавшие участие в пикнике, хлопотали у чая и вполголоса говорили о Льве Николаевиче.

Я наблюдала за бабушкой. От ее прежней красоты, про которую я слышала, казалось, не осталось ничего. Отвисшая нижняя губа, проваленные щеки, беззубый рот были очень некрасивы. Одни только глаза, большие и выразительные, были красивы до сих пор.

Слышавши от матери, что Лев Николаевич описал бабушку в «Детстве» и «Отрочестве» в лице La belle Flamande, я, несмотря на все желание, не могла перенестись в ее прошлое и представить себе красивую цветущую женщину.

К вечеру мы были дома. Я позвала дедушку в сад, где я набирала груши, и слушала его рассказы о том, кого Лев Николаевич описал в своем «Детстве».

– А ты меня не узнала? – спросил меня дедушка.

– Узнала по тому, как ты плечом дергаешь. Мама мне вслух читала и что-то пропускала, – наивно сказала я.

– Хорошо делала, – сказал дедушка. – А Володя это его брат Сергей, Любочка – Мария Николаевна.

– А кто же это Сонечка Валахина? – спросила я.

– Это Сонечка Колошина, его первая любовь. Она так замуж и не вышла. Он и гувернера своего описал St. Thomas. Дмитрий Нехлюдов в «Юности» это его брат Митенька. Большой оригинал был. Вера его доходила до ханжества. Жил он на окраине города и знался только с очень нуждающимися студентами, посещал тюрьмы и избегал равных себе. В церковь ходил каждый праздник, не в модную, а в тюремную, и имел очень вспыльчивый характер. Все Толстые – оригиналы.

В сад к дедушке пришел Сашка и прекратил наш разговор. Он принес почту. Дедушка подал мне два письма. Одно матери от отца, а другое мне от Пако.

Я побежала к матери. Прочитав письмо, она сказала: – Ну, слава Богу, дома все благополучно.

Я ушла в нашу комнату, где нашла Лизу. Она сидела одна у овна. Глаза ее были заплаканы. Я не спросила ее, о чем она плакала: я знала причину ее слез. Мне стало от души жаль ее, но я не знала, как утешить ее. Я сказала:

– Лиза, не горюй, перемелется – мука будет. – Я вспомнила, как говорила мне это мать, утешая меня после ссоры с Кузминским.

– Таня, – серьезным голосом начала Лиза. – Соня перебивает у меня Льва Николаевича. Разве ты этого не видишь?

Я не знала, что ответить. Сказать, что он сам последние дни льнет к ней, я не решалась – это еще более огорчило бы Лизу.

– Эти наряды, эти взгляды, это старание удалиться вдвоем бросается в глаза, – продолжала Лиза.

Я понимала, что Лизе хотелось высказаться, излить свое горе кому-нибудь, и я молча слушала ее.

– Ведь, если ты не будешь стараться завлечь кого-либо, не будешь желать ему нравиться, то он и не обратит на тебя большого внимания, – говорила Лиза.

– Нет, – перебила я ее, – обратит внимание! Вот смотри, что пишет мне Жорж Пако, какие чудесные стихи!

Лиза, прочтя письмо, засмеялась. Этот смех мне был очень приятен – мне удалось развлечь ее. Я вскочила с места и нежно поцеловала ее.

– Пойдем в сад, там много груш, – сказала я.

Она была тронута моей лаской, что очень редко случалось с ней. Ее никогда никто не ласкал. Взяв корзинку, мы пошли в сад.

Вечером, когда все разошлись и уже ложились спать, надев ночную кофточку, я тихонько пробралась в комнату матери. Она была уже в постели, и маленький Володя в детской кроватке спал крепким сном.

– Ты что? – увидя меня, спросила мать.

– Я хочу поговорить с вами, мама, – сказала я.

– Ну садись. О чем же? – спросила мама.

Прежде чем идти к матери и исполнить свою миссию, возложенную на меня Львом Николаевичем, как мне казалось тогда, я повторяла себе, как я должна буду исполнить это, не разочаровывая сразу мать.