Рожер де Дама - Записки графа Рожера Дама

Кн. Репнин, командовавший армией под предводительством Потемкина, не обладал ни дарованиями, ни силой воли, но зато был особенно одарен обходительностью, изысканными и изящными манерами, благодаря которым он был приятным и интересным членом общества. О других генералах я буду говорить по мере изложения различных событий войны. Спустя две недели после моего прибытия, вышеупомянутый курьер вернулся из Петербурга. С обычной любезностью кн. Потемкин объявил мне, что Императрица согласна сделать исключение в мою пользу, приняв меня в армию. К своей снисходительности она присоединила много для меня лестного и просила меня, главным образом, надевать мундир ее армии, попеременно с мундиром моего короля, милостиво беря на себя обязанность сообщить ему об этом. Она соблаговолила выразить свое согласие в самой любезной форме, к чему имела большие способности; князь же со своей стороны передал мне это со свойственной ему очаровательностью. Граф де Сегюр написал князю Потемкину самое очаровательное письмо, которое когда-либо вышло из-под его пера. Он сумел, не роняя своего достоинства, просить покровительства молодому человеку и попечения о нем, который, как он говорил, сумеет искупить в глазах своего начальника легкомыслие своего поступка усердием и хорошим поведением.

Благородный стиль его письма, направленного к обоим Дворам и к кн. Потемкину, его личные достоинства и характер француза дали ему возможность соединить в письме нужную мне протекцию с неодобрением министра, к чему его обязывало его положение. Я лично тоже получил от него столь же любезное письмо и, хотя и не могу не осудить его кое за что в его дальнейшей жизни [8] Очевидно, за то, что он, бывши первоначально монархистом-конституционалистом, впоследствии приблизился к Наполеону, стал его обер-церемониймейстером. Он даже возвратился к нему во время «Ста дней». Между прочим, он получил в 1819 г. звание пэра. , тем не менее в моей душе навсегда останется неизгладимое чувство признательности.

Принц Линь, принц Нассау, комендант Черноморской флотилии. — Странный прием, оказанный генералом Суворовым. — Первые действия автора против турецкой флотилии. — Геройская смерть капитана Саккена. — Несогласие между Полем Джонсом и принцем Нассау. — Морские битвы на лимане (июнь — июль 1788). Дама берет на абордаж турецкое адмиральское судно. — Анекдот о принце Нассау.

Вознагражденный за все мои беспокойства и за смелое появление прямо в армии, единственное средство, которое могло избавить меня от отказа, я старался заслужить то одобрение, которое видел прежде, чем имел случай заслужить его. Я прилагал все усилия, чтобы осанкой, занятиями, выражениями придать себе лишний десяток лет и таким образом обмануть русских, заставив их верить (если это только возможно) в существование француза, осторожного в манерах, умеренного в речах, скорее одобряющего всё, нежели порицающего, и человека, глубоко благодарного за все расточаемые ему знаки благосклонности. Иногда дорогой принц Линь, с глазу на глаз, просил пощадить его и избавить от моего благоразумия; тогда, убедившись предварительно в том, что никто нас не слышит, я визжал арии из оперы, что заставляло его просить пощады по более справедливому поводу; иногда для разнообразия мы подвергали парижское общество третейскому суду и говорили разные глупости, до которых он большой охотник, я же только любитель. Принц Линь настолько показал себя, настолько позволил узнать себя, что я боюсь, говоря о нем, невольно слишком мало сказать о его редких качествах и вызвать этим неудовольствие знающих его. Мне хочется только подчеркнуть одно качество, потому что никто, кроме меня, не мог так хорошо с ним ознакомиться и потому что оно редчайшее в мире, это способность быть всегда, всю жизнь в любое время дня и ночи, когда его ни потребуй, в равном настроении, в добром расположении, быстрым на ответы; это обладание умом, способным оборвать веселые мысли ради серьезного занятия, причём время, проведенное за ним, нисколько не влияет на веселье, которое следует за занятием. Мне кажется, что только его здоровьем можно объяснить эти столь важные в общественном отношении качества, которыми никто больше не может похвалиться: никогда у него ни насморка, ни головной боли, ни мучительного расстройства желудка в продолжение всей его жизни, вот чему я приписываю несравненную любезность его обращения и старание никому не причинять оскорблений.