Виктор Кротов - Навстречу своему лучу. Воспоминания и мысли

Были у меня и две нестандартные коллекции. Одна – в пластмассовой чёрной коробке с прозрачной крышкой; мне её подарила тётя Фаня. Там скапливались постепенно небольшие памятные вещицы 95 95 Об этих мелочах я ещё расскажу: см. гл.7 ( Содержимое пластмассовой коробки ). . Футляр из-под грифельков с семечками акации, значок «Юный техник», вручённый мне в пионерлагере, брошка, подаренная мне индианкой на прогулочном теплоходе, лоскут от арестантской одежды, оторванный отцом в лагере мне на память… Коробка пополнялась ещё много-много лет. Каждому из детей я показывал её и рассказывал разные истории, связанные с этими вещами. Как писал Дмитрий Кедрин: «Есть у каждого бродяги сундучок воспоминаний…». Об этих мелочах я ещё расскажу.

Идею второй коллекции подала небольшая коробочка с надписью «1000 мелочей». Я купил её в одноимённом магазине на площади Гагарина (тогда она была ещё площадью Калужской заставы). Решил материализовать надпись и собрать сюда тысячу крошечных предметов. Штук семьсот за многие годы набрал, потом как-то заглохло.

Подозреваю, что к собирательству меня подталкивал какой-то атавистический инстинкт. Хотя каждое из моих накоплений имело определённое развивающее значение, но мне вообще нравилось собирать, что угодно. Ягоды в саду, жёлуди или каштаны, упавшие на землю, гербарий (не всегда по заданию из школы) и т. д. Может, это вообще наследие пещерных времён?

Стремление к собирательству бытует в человечестве на уровне инстинкта. Другое дело, насколько оно осознано и окультурено.

Простейшее собирательство – ягод или грибов – досталось нам издревле, когда вопрос пропитания решался уже не в Райском саду, и от собирательской предприимчивости могло зависеть выживание. Но вот Владимир Солоухин написал «Тихую охоту», и выяснилось, что сбор грибов близок к поэзии. Собирание картин служит средством сохранения капитала – но мы ходим в Третьяковскую галерею, основанную великим коллекционером.

Когда собирательство-накопление переходит в коллекционирование, оно может приобрести научную или почти научную специализацию, художественную, историко-образовательную. Оно становится собирательством-постижением. В детстве, в отрочестве, в юности собирательство-накопление редко становится познавательным. Но иногда это случается, и тогда оно способно определить в чём-то призвание человека.

Во всяком случае, у меня этого не произошло, разве что на самом зачаточном уровне. Однако уже в более зрелом возрасте я нащупал своё литературно-философское коллекционирование. Его предметом стали афоризмы-определения. Не были ли всевозможные собирательства тренировкой навыка перед тем, как заняться по-настоящему своим коллекционированием? Может, не атавистический инстинкт проявлялся, а побудительные блики Луча располагали что-то такое попробовать? Или одно другого не исключает, и незачем противопоставлять?

Иногда кажется, что само писательско-философское творчество для меня в чём-то похоже на собирательство. В каждом из основных жанров собранный урожай доставляет удовлетворение. Эссе, сказки-крошки, трёхстишия, собственные афоризмы и определения, основные философские тезисы, и так далее. Все эти урожаи ведут меня к постижению, и мне это очень нравится.

На десятилетие отец подарил мне пневматическое ружьё. Иметь его было приятно, хотя не помню, чтобы я добивался такого подарка. Но стрелять в тире мне нравилось, и отец это знал.

Дома, когда оставался один, я стрелял по пустым катушкам от ниток и спичечным коробкам, расставленным, как солдатики, на верхней полке стеллажа.

Пару раз мы брали ружьё в пионерлагерь. Оно служило прекрасным средством педагогического воздействия. Чести поучаствовать в занятиях по стрельбе добивался каждый, но отбирали лучших. Как помощник педагога (моей мамы) я руководил занятиями. Стреляли очень аккуратно, только из положения лёжа, только по консервным банкам и только по моей команде.

Но… но… были два случая, о которых хотелось бы забыть.

Один случай – это подбитая трясогузка. Лето, пионерлагерь. Почему-то я бродил с ружьём возле лагерной территории. Видать, воображал себя охотником. И… Это же так просто – пульнуть по скачущей на тропинке трясогузке. Я принёс её, раненую, к родителям, они ещё работали в лагере оба. Хочется думать, что птичку всё-таки выходили. Но больше я почему-то её не видел.