Гала Дали: Жизнь, придуманная ею самой

Мадам Грендель значила в семье много, но главным все же был Клеман Грендель. Отец Поля тоже оказался призван, но его отправили на интендантскую службу. На него наши с Полем клятвы в любви впечатления не производили, мсье был раздосадован войной, болезнями сына, своим отсутствием в конторе и снижением торговой активности. Кругом одни неприятности и убытки, о какой любви могла идти речь?!

У меня дома не лучше.

К концу года, когда Поля выписали из очередного госпиталя и снова появилась угроза отправки на фронт, я поняла, что больше так не могу, я должна быть рядом со своим любимым, я, как мать, неспособна переживать за него издали. Мой любимый мальчик, мое дитя… Я стала называть Поля именно так. Я писала ласковые письма самому Полю, называя его Эженом-Полем, чтобы не вызвать нарекания со стороны матери, а потом стала писать не менее проникновенные и самой мадам Грендель, подписываясь «русская девочка Гала». В каждом письме матери Поля звучало: я не конкурентка, мы с вами обе болеем за Жежена, обе хотим защитить его, обе его любим. И он любит нас обеих.

Мадам, кажется, удалось убедить, но мсье оставался непоколебим: война не время для разговоров о любви.

У нас дома считали так же: идет война, без конца твердить о своей любви к далекому французу непатриотично, в конце концов! Нельзя же думать только о себе, о своих чувствах.

И наступил момент, когда я поняла, что больше не могу. Голова раскалывалась от беспокойства, лихорадило от дурных предчувствий, ни на чем не удавалось сосредоточиться и даже нормально заснуть.

Когда из Парижа пришло сообщение, что выписанный из госпиталя Поль умудрился вывихнуть колено и ходит на костылях, я поняла, что должна ехать.

– Куда?!

Меня изумило мамино непонимание.

– Конечно, в Париж.

– Елена, идет война. – Голос мамы непривычно звенел металлом, но меня это не смутило, мысленно я уже была далеко.

– Какое мне дело до войны?

– А если твоего Поля отправят на фронт? Если он вообще погибнет?

За один такой вопрос я могла возненавидеть кого угодно!

Жизнь не могла быть столь несправедливой, Бог милостив, он всегда защитит влюбленных. Я твердо верила, что моя любовь поможет Полю избежать участи стать жертвой этой страшной бойни.

– Тебе не дадут разрешения на выезд, для этого требуется масса документов и повод, наконец. Во время войны никто не путешествует по миру просто так, чтобы развеяться. Тем более прямого сообщения с Парижем уже давно нет, а между нами территории вражеских стран.

Я и без маминого экскурса в географию помнила об этом, но оставаться в Москве, когда Поль так далеко, была просто не в состоянии.

Чтобы получить разрешение ехать во Францию, нужен повод? А любовь разве не повод? Нет, она больше, она причина. Правда, эту причину не признавали уважительной не только у меня дома, чиновникам тоже было непонятно стремление молодой особы отправиться во Францию к возлюбленному в такое время.

Для этого нужно приглашение семьи Грендель, которого у меня, конечно, не было.

Я написала Полю. Сознаваться в необходимости приглашения не стала, это выглядело бы унизительно, посчитала, что сначала нужно убедить его родителей, что те хотят меня видеть.

Поль от моей идеи приехать был в восторге, мадам Грендель вовсе нет, а уж мсье категорически против. Снова зазвучали те же слова: идет война, не время думать о чьей-то любви и чьих-то визитах.

Клеман Грендель был более прагматичен и прозаичен: где русская мадемуазель будет жить, кто будет ее содержать? О возможном проживании у них в доме и особенно о нашей женитьбе он категорически запретил даже думать.

Поль в ответном письме, конечно, смягчил отказ отца, но я все поняла.

Это означало, что приглашения от Гренделей не будет, мадам в таком серьезном вопросе, как официальные бумаги, против мужа не пойдет. Дальше все просто: нет приглашения – нет разрешения. Чиновники тоже не станут рисковать своей службой ради какой-то влюбленной особы, которую в Париже не очень-то хотят видеть.

Круг замкнулся. У меня было ощущение, что это не просто круг, а пылающее кольцо вроде того, через которое в цирке заставляют прыгать хищников. Чтобы попасть к Полю, я должна совершить нечто похожее на прыжок сквозь пламя без всякой надежды, что по ту сторону меня не встретит огненный океан.

Выход совершенно неожиданно нашел отчим, выслушав очередное упрямое заявление о том, что я все равно поеду, он устало вздохнул:

– Хорошо, будем считать, что ты едешь поступать в Сорбонну, а до начала учебы годик поучишь французский. Так всем и скажем.