Татьяна Вирта - Физики и лирики - истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

А к jaпреля, в день рождения Корнея Ивановича, появился весь тираж: первая Образцовая типография, где печаталась «Чукоккала», носила символическое имя А.А.Жданова, главного душителя литературы в советское время, и Люша заканчивает запись в своем дневнике:

« Этим именем и кончается книга.

Очень странное чувство ее отчуждения от дома, от шкафа, со стола».

Это была победа. Но сколько мытарств надо было пройти, сколько труда было вложено в этот «толстый, нахальный» том рукописного альманаха Корнея Ивановича, который читатель мог теперь держать в руках во всей его первозданной красоте и неповторимости, со всеми его рисунками, шаржами, шутками, экспромтами, а возможно, и серьезными высказываниями художественной элиты ХХ века.

Не удержусь, чтобы не процитировать один из отзывов на альманах Чуковского, полученный издательством после его выпуска в свет:

«“Чукоккала” – книга совершенно единственная в своем роде, во всяком случае – у нас. Не говоря уже о значении самого альбома К.И. – зеркала целой эпохи культурной жизни страны, причем не официальной, формальной, а глубоко интимной… Увидеть этот альбом в печати – это явление абсолютно уникальное. На Западе имеются такого рода факсимильные издания рисунков великих мастеров, как иллюстрации к каталогам музеев. У нас и этого почти нет. Но такое факсимильное воспроизведение изобразительных материалов вместе с литературными записями – это можно сравнить только с редчайшими изданиями рукописей Леонардо да Винчи или Микеланджело», – пишет искусствовед, сотрудница Эрмитажа М.Я. Варшавская, г. Ленинград.

Такие оценки читателей получал изданный трудами Елены Цезаревны Чуковской альманах ее Деда, вверенный ей накануне его кончины.

Казалось, на этом можно было бы успокоиться и отдохнуть. Но ничего подобного моей подруге Люше не светило. Впереди ее ждал титанический труд по изданию творческого наследия Матери и Деда. Список произведений, подготовленных ей к печати и опубликованных после смерти Корнея Ивановича и еще при жизни Лидии Корнеевны, почти совсем потерявшей зрение, занимает несколько страниц.

Однако судьба готовила Люше нежданную встречу, и эта встреча наполнила ее жизнь еще одним, новым смыслом и содержанием. В сентябре 1965 года на пороге дачи Чуковских в Переделкине появился знаменитый автор только что опубликованных в «Новом мире» повестей: «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор», – Александр Исаевич Солженицын. С маленьким чемоданчиком, в котором он вез уцелевшие после конфискации его архива рукописи, он приехал в Переделкино из Рязани по приглашению Корнея Ивановича пожить у них на даче и в Москве, если ему понадобится. Своей квартиры у Солженицына в городе не было.

Вместе с этим чемоданчиком к ним вошел моложавый человек, сверкающий белозубой улыбкой, веселый и бодрый. Никакой подавленности в облике, скорее бесстрашная решимость и готовность принять бой.

С этого все и началось. Люша перепечатывает его рукописи. Развозит по разным адресам, звонит по телефону, называясь условными именами. Принимает Солженицына в Москве, в своей малометражной квартирке на Тверской, в доме, ныне украшенном барельефом Корнея Ивановича, – там А.И. была отведена комнатушка, едва вмещавшая узкую, потерявшую геометрические очертания койку и какой-то прилавок, где он, кое-как примостившись, мог писать. Пообщаться друг с другом и обменяться новостями они выскакивают во двор, – под «потолком» все разговоры их фиксируются. Угроза обыска и конфискации заставляет торопиться, надо как-то перепрятать уже написанные романы «В круге первом» и «Раковый корпус». И самая большая проблема – как сберечь экземпляры «Архипелага ГУЛАГ», который Солженицын пишет в тайне от всех и о существовании которого знает несколько человек, включая Люшу.

А между тем гонения на писателя набирают обороты. В октябре 1969 года при одном строптиво воздержавшемся, Данииле Гранине, его исключают из Союза писателей. Про Солженицына активно распространяется гнусная клевета, которая порочит доброе имя писателя. Печататься невозможно. 12 ноября 1969 года Александр Исаевич направляет обращение в Секретариат СП СССР: «Гласность, честная и полная гласность – вот первое условие здоровья всякого общества, и нашего тоже. И кто не хочет нашей стране гласности – тот равнодушен к отечеству».

Самому ему никакая «гласность» не грозит. Дорога на страницы печати, на радио и телевидение для него закрыта. Теперь главная мечта начальства, быстро одумавшегося после короткой «оттепели», – заткнуть Солженицыну рот. Его стараются всеми силами отлучить от читателей. Прорваться на творческий вечер к читающей публике он сумел, по всей видимости, лишь однажды. Этот вечер проходил в Доме культуры Института атомной энергии им. Курчатова, где работает мой муж. Дом культуры Курчатовского института в ту пору был средоточием всего самого интересного и передового в культурной жизни столицы. Художественные выставки – скульптуры Неизвестного, Сидура с выступлениями самих творцов этих шедевров. Литературные вечера Евтушенко, Вознесенского, Рождественского. И вот теперь – автор нашумевших произведений, всем известный по «самиздатовским» листкам, передававшимся с рук на руки, по «рентгеновским» перепечаткам, открывавшим глаза нашим людям на разные, до тех пор неведомые им явления окружающей жизни.