Татьяна Вирта - Физики и лирики - истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Разложите перед собой два альбома на выбор – грузинского классика Ладо Гудиашвили и армянского классика Мартироса Сарьяна: что вы найдете общего между ними?

Ладо Гудиашвили воспевает красоту. Лица полуобнаженных прелестниц выражают истому и негу. Кажется, изображенные художником животные и птицы тоже таят в себе какой-то соблазн.

Кутежи гуляющих кинто, которые не сходят с картин Ладо Гудиашвили, переносят нас в идиллический мир беззаботности и бескрайнего веселья. И вы начинаете поневоле прислушиваться, не польется ли с этих полотен многоголосое мужское пение, в котором каждый грузин исполняет свою партию.

Тбилиси на полотнах Ладо Гудиашвили предстает перед нами в радостных, оптимистических тонах. Вот в его картине «Друзья на винном спуске» по булыжной мостовой несется парная упряжка коней. Кажется, кони разделяют буйное веселье компании, которая после попойки куда-то мчится с бутылками и песнями. От их веселья как бы пошатнулись старинные тбилисские постройки с навесными галереями, и они тоже готовы пуститься в пляс.

Картина «Старый Тбилиси в новом свете» говорит нам о том же: на фоне типичных построек былых времен молодая счастливая чета вступает в новую жизнь. Прощай, уходящий век, теперь мы тут хозяева и строители будущего.

И как бы в противоположность этому творению Ладо Гудиашвили полотно «Ереван» Мартироса Сарьяна. Оно написано скупыми красками, мы как бы ощущаем непереносимый зной выжженного палящим солнцем города. Почти нет тени ни под деревьями, ни от домов. Две женщины несут, ссутулясь, тяжелые кувшины с водой, старуха с порога жилища приветственно машет им рукой. И столь же скупыми красками изображает Сарьян ландшафт Армении. Холмы, уходящие вдаль, без всякой растительности. Возможно, углубившись в горы, вы дойдете до древнего кладбища с сохранившимися до наших дней надгробными камнями – хачкарами, а возможно, и до монастыря, выложенного из огромных каменных плит. Скупые формы, суровый пейзаж вокруг него, и только стойкость людей помогает им переносить трудности бытия и сохранить свою идентичность, самобытность, свои обычаи и нравы.

Характерны портреты, написанные кистью Мартироса Сарьяна. Вглядитесь в лицо армянского поэта Егише Черенца или в лица матери и детей в картине «Моя семья».

Сосредоточенный взгляд с затаенной в глубине глаз тоской и печалью. А может быть, с тревожным ожиданием будущего? Как и многим народам земли, армянскому народу на протяжении его истории пришлось пережить немало трагических, страшных событий.

Быть может, в одном этом взгляде талантом художника с самой большой убедительностью и полнотой отражено мировоззрение и характер народа?

Но есть у этих художников и несомненная общность. Она заключается в том, что оба они не перестают восхищаться щедростью и многообразием жизни, цветами и фруктами, сиянием солнца и бессмертной природы. Смысл жизни заключается в ней самой – эта философия роднит выдающихся художников грузинского и армянского народов.

В Ереване мы с Рудольфом Мессбауэром были гостями АН Армении, а также Института физических проблем. Там мы встретили замечательных людей, с которыми потом сохраняли дружбу всю жизнь.

Иринэ Бабаджанян, женщина-физик и в то же самое время, поэтесса и переводчица армянской поэзии на русский язык. Печатается, издает сборники стихов.

И наш постоянный поводырь – Альпик Мкртчян с Айкушей, его женой, он завлаб института физических проблем, яркая личность и преданный друг. Это он помог нам открыть душу Армении, запечатленную в изобразительном искусстве, архитектуре, в обычаях, передающихся из поколения в поколение.

История их любви с женой Айкушей достойна того, чтобы описать ее в поэме, но я попробую рассказать о ней своими словами.

Завлаб Альпик Мрктчян, как старший товарищ, по случаю какого-то праздника решил устроить у себя дома вечеринку. На вечеринку он пригласил свою лабораторию – молодых людей и девушек. Приготовил угощение, были танцы. Все веселились от души, вечеринка удалась на славу. А время было позднее, и некоторых из гостей Альпик оставил у себя ночевать. Утром молоденькую аспирантку по имени Айкуш поехал провожать домой. Ему открывает дверь отец.

– Доброе утро, уважаемый! Вот я вам привез вашу дочь в целости и сохранности! Примите, пожалуйста, и до свидания! – говорит ему Альпик.

– Что-то я тебя не понимаю, дорогой! Что это значит, что ты мне ее привез «в целости и сохранности»? Как-то ты странно, дорогой, рассуждаешь. А по-моему, где дочь моя ночевала, там ей следует и оставаться!