Татьяна Вирта - Физики и лирики - истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

«Ввиду противоправных действий, работа пострадала. Приносим свои извинения».

Поразительно, до какой степени поднялся градус взаимной ненависти в нашем обществе. Казалось бы, вера должна учить толерантности к братьям своим, быть может, по мнению верующих, находящимся в заблуждении относительно нравственных норм, однако не приносящим никакого вреда окружающим. Во-первых, на эту выставку не обязательно ходить. Во-вторых, разрешается оставить свой возмущенный отзыв в книге «Отзывов и предложений» или избрать какую-нибудь другую словесную форму для выражения своего отношения к творчеству данных художников. Чем питается гнев этих варваров, уподобившихся темной толпе, которая громит кувалдой древние памятники в Сирии?

Кто его подогревает? И как с этим бороться?

Пора нам, однако, вернуться в мастерскую Вадима Сидура. Надо сказать, что Рудольф Мессбауэр на удивление быстро освоился в своеобразной атмосфере художественного ателье и нашел общий язык с его хозяевами и их друзьями. Он, не скупясь, покупал у художников произведения искусства – рисунки, графику и пластику небольшого формата, в основном Вадима Сидура. Так что вскоре у него образовалась коллекция работ русского авангарда. Художники, получая в руки валюту, что в советские времена считалось криминалом, были счастливы. На нее они покупали заграничные краски и кисти, а для себя кроссовки, джинсы и самую примитивную еду.

Мы тоже по временам, когда позволяла профессорская зарплата моего мужа, приобретали у Сидура, Силиса и Лемпорта полюбившиеся нам вещи – керамику, графику, они и по сей день украшают наше жилье и доставляют нам огромное удовольствие…

Между тем в тот вечер, когда мы впервые привели Рудольфа в этот, ставший впоследствии знаменитым, подвал, несмотря на позднее время, никто не собирался расходиться. На столе, покрытом газетой, появлялась колбаса и шпроты, принесенные кем-то из гостей, получавших все эти деликатесы в каком-нибудь закрытом распределителе, соленые огурцы, хлеб и водка. Однако же приоритетной закуской, несмотря на перечисленное мной разнообразие, оставалась хорошо отбитая о край стола вобла.

Атмосфера застолья сгущалась. Шум, гам, чоканье гранеными стаканами. Николай Силис, необычайно музыкальный, брал в руки гитару. Лились знакомые мелодии, и в душе происходил переворот, – действительность куда-то уплывала, и вместо водопроводных труб и низких сводов подвала нам открывались бесконечные дали и сияли голубые небеса. Мы были молоды, и нам еще хотелось всего. Начинались танцы, завязывались романы.

Наш Рудольф сиял. Черные глазки блестели. Легкими руками он на коленке отбивал такт, вторя гитаре. Жены и музы художников и гостей казались ему в тот вечер неотразимыми. Вскоре и он пустился с кем-то из прекрасных женщин в пляс.

Давно пора было отвозить Рудольфа в гостиницу, а его невозможно было вытащить из этого подвала. Наконец, нам все-таки удалось усадить его в такси. Смотрим – он надутый и мрачный.

– Рудольф, – спрашивает его мой муж, – у вас что, могло быть продолжение программы?

– Ну, да, – буркнул он и до самой гостиницы хранил сердитое молчание.

– Идиоты! – думаем мы про себя. – Пристали к нему со своей назойливой опекой. Он бы и без нас не пропал. Деньги у него есть. А недавно выученная им фраза «я тебья любилю» тоже могла бы пригодиться. В другой раз будем умнее.

Хорошо, что «другой раз» не замедлил представиться.

Конечно, мы старались обеспечить Рудольфа и традиционной культурной программой – непременное посещение Большого театра, Консерватории, Третьяковской галереи, Кремлевских палат, музея им. Пушкина, Юсуповского дворца и парка в Архангельском. Все это он воспринимал с живейшим интересом и восхищением. Однако у себя, в Мюнхене, Рудик чаще всего вспоминал именно эти наши «полуподвальные» вечера.

– Ничего подобного тут у нас в Баварии даже и вообразить себе не могут! – говорил он нам и заливался своим рассыпчатым – как будто бы кто-то бисер рассыпал, – счастливым смехом…

Давно уже мастера художественного творчества, ютившиеся некогда в Подвале, вышли на свет Божий и демонстрируют свои произведения на всех международных и отечественных выставках, а также и аукционах. И хотя в те отдаленные времена, о которых я сейчас пишу, посещение их ателье для моего мужа было связано с определенным нарушением неписаных законов советского времени, мы там постоянно бывали. Что поделаешь, если Юра всегда был неравнодушен к изобразительному искусству, если с некоторыми из этих художников нас связывала тесная дружба и если нам хотелось показать Рудольфу неформальную часть бытия нашей столицы. И по молодости лет – чего греха таить – самим повеселиться…