Татьяна Вирта - Физики и лирики - истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Мы сидели за столом с ним втроем, и разговор был совершенно откровенным. Жорес Иванович с большим скепсисом относится к проводимой сверху реформе Академии наук РФ, которая осуществляется в Академии без согласия академиков. Всевозможные петиции и обращения, принимаемые бюро отделений, многочисленные публикации в печати не оказывают никакого воздействия на организаторов этих самых реформ. Если бессильны слова, то что остается ученым?! На какой путь их толкают?!

Мой муж убеждает Алферова:

– Жорес, ты единственный в нашей стране ныне здравствующий нобелевский лауреат! И ты имеешь право без оглядки высказывать свое мнение! А с твоим мнением невозможно не считаться…

Жорес Иванович и сам прекрасно осознает свою роль в нашей отечественной науке. На него возложена историческая миссия. Однако даже у такой личности, как Алферов, есть предел физических сил. В конце концов, имеется возраст.

Мы прощаемся, и я с грустью смотрю ему вслед, как он спускается от нас по лестнице, в своем черном пальто и черной вязаной шапке. Когда мы теперь увидимся с ним? Как будет у него со здоровьем?

И в голове у меня вертится мысль: Бог с ней, с этой «миссией», только бы он поправился быстрее…

Всего несколько часов занимает перелет в Баку из Вашингтона, из Мюнхена или из Москвы, и вы оказываетесь как бы в другом мире. И снова поражаетесь тому многообразию, которое Кто-то с такой изощренной фантазией устроил все, что окружает нас.

Мы с Юрой прилетели в Баку и привезли сюда высокого гостя, Рудольфа Мессбауэра. Это было в 1994 году. Здесь нас принимал Хафиз Пашаев, когда-то в далеком прошлом аспирант моего мужа, а ныне профессор, ректор Азербайджанской дипломатическй академии (АДА) и глава большой, дружной и счастливой семьи.

Далеко не всегда бывает так, что находясь рядом со счастливой семьей, ты сам, быть может, не вполне счастливый, испытываешь какое-то чувство, которое тоже похоже на счастье. И вообще, что является истинным счастьем для человека?! Когда ты сам счастлив или когда счастливы те, кого ты любишь, при том что сам ты несчастлив?! Совсем уж альтруистом быть все-таки трудно…

Семья Хафиза Пашаева в этом смысле особенная. У них в семье мы с моим мужем всегда и сами счастливы. Их отношение к людям просто удивительно. Ну, кто мы такие – приезжая пара из далекой Москвы – для матери Хафиза, Пюсты-ханум? А она приняла и обласкала нас так, что навсегда сохранилась в нашей памяти, как образ «матери», для которой учитель сына, «мяэлим», и его семья становятся своими. Этих «своих» никогда не забывают, и в праздники, с попутчиками, в виде сердечного приветствия, посылают пахлаву собственного изготовления, чтобы и мы, глядя в окно на нашу северную, хмурую погоду, снова ощутили неповторимые ароматы восточной кухни и почувствовали ее вкус.

Сын Народного писателя Азербайджана, Мир Джалала, дядя первой красавицы и первой леди Азербайджана, супруги Президента Ильхана Алиева, Хафиз Пашаев с достоинством представляет научную элиту как у себя в стране, так и на международной арене. Когда-то он продолжил свое образование в США, у коллеги моего мужа, известного американского ученого Алекса Марадудина. Хафиз Пашаев, кандидат физико-математических наук, пробыл у Марадудина на стажировке два года, защитил докторскую диссертацию и, вернувшись к себе на родину, был послан правительством Азербайджана в должности чрезвычайного и полномочного посла в США.

В 1996 году нам посчастливилось навестить его там, в Вашингтоне. Американские дипломатические и деловые круги относились к азербайджанскому послу Хафизу Пашаеву с исключительным вниманием, он был ассоциирован в «Клуб миллионеров», и в первый же вечер нашего пребывания в столице Америки, Хафиз повел нас в этот клуб.

Юрий Каган, как «мяэлим», учитель, был представлен нескольким олигархам и миллионерам, которые выглядели вполне обыкновенными американцами, сменившими ввиду торжественности приема неизменные джинсы на вечерние костюмы. К моему величайшему смущению, я была единственной женщиной, приглашенной на этот прием, – и сразу же оказалась под покровительством председателя Клуба, почтенного джентльмена, сверкавшего, как и все остальные, белозубой улыбкой и склонного к шуткам и юмору. Никаких серьезных разговоров. Или, Боже упаси, обсуждения каких-нибудь проблем.

Вскоре из гостиной общество пригласили к столу. И был подан ужин, надо сказать, вполне скромный. Впрочем, в подобных собраниях, как правило, предаваться чревоугодию просто невозможно. Так, схватить листок зеленого салата и долго с наслаждением его жевать. А потом заняться каким-нибудь фруктом, тщательно разрезая его на тарелке специальной вилкой с ножом. При этом не возбраняется выпить. Можно даже чего-нибудь крепкого.