Татьяна Вирта - Физики и лирики - истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Вадим Сидур создал для своего друга надгробие – плакальщица из черного мрамора склонилась над могилой и застыла в вечном рыдании по безвременной смерти Изольда.

И второй памятник на Переделкинском кладбище здесь же, неподалеку. Он расположен на склоне холма, спускающегося к речке Сетунь, – пройдя мимо могилы Б.Пастернака и немного спустившись вниз, поверните немного вправо, и вы застынете в изумлении от представшего перед вами шедевра – надгробного памятника безутешному горю, вытесанного из белого камня. Крест как бы вдавлен в высокую человеческую фигуру со склоненной головой и в безнадежном жесте сцепленными руками, – это творение Сидура, быть может адресованное когда-то кому-то другому, ныне установлено на его собственной могиле.

Что за странный знак судьбы? И можем ли мы его разгадать?

Метафоричность выражения чувств у Вадима Сидура в его надгробиях достигает своего апогея: сконцентрированный образ горя, отчаяния, безнадежности и потрясенные зрители стремятся по-своему объяснить глубокий смысл его работ.

«Язык Вадима Сидура – от Бога, как слова «МЕНЕ», «ТЕКЕЛ», «ФАРЕС» – во время Вавилонского пира.

Язык этот огненный – лаконичен.

Ветхозаветная буквица, как птица, слетела со скрижалей переделкинской церкви Преображения Господня и, увеличенная в камне, раскрыла свою сущность: коленопреклоненную человеческую фигуру в печали на деревенском русском кладбище («Памятник Илье Звереву»)…

А на Новодевичьем – памятник другой (академику Варге) – буквица светлого гранита византийского начертания, полная тяжести и нежности.

так пишет в своем эссе о творениях Вадима Сидура Ноэми Гребнева, жена известного поэта и переводчика Наума Гребнева (1980 г., Москва)…

Ноэми Гребнева заключает свое эссе такими словами:

«…вещие знаки Сидура, вспыхнув, как новая галактика, – несут нам правду.

И, несмотря на трагизм мировоззрения Сидура, от мужественной их правдивости, от их свидетельства, – становится светлее и возможнее жить».

На могиле Е.С. Варги (1879—1979) на Новодевичьем кладбище – академика, известного экономиста, две белые фигуры – она и он. В скорбной позе склонились они друг к другу, оплакивая вечную разлуку. И никакого утешения нет.

Выжив после ранения, Вадим Сидур в тридцать семь лет «второй раз заглянул за пределы жизни» – как он говорит о перенесенном инфаркте. «А третий может наступить каждую минуту и быть последним. Я понял, что можно НЕ УСПЕТЬ!»

И потому он спешит сказать людям все, что накопилось у него в душе, надеясь на вдохновение и работоспособность и сетуя на быстротечность времени.

«Но главное, вероятно, так и останется невысказанным, это то таинственное, что составляет сущность искусства, когда автор с изумлением смотрит на свое творение, чувствуя себя подчас орудием в руках некоей высшей силы и сам удивляясь тому, что вышло из-под его рук» – к такому выводу приходит мастер в одном из своих интервью.

В 1989 году в немалой степени стараниями жены и музы Вадима Сидура, Юлии (ныне, увы, покойной), создан музей его имени – «Государственный музей Вадима Сидура», где собрано большое количество его работ. За свою короткую земную жизнь (1924—1986 гг.) В. Сидур создал столь обширное наследие – скульптуры, малая пластика, графика, проза, стихи, – что шагнул, выражаясь его словами, «за пределы жизни» – в бессмертие, став классиком ваяния ХХ столетия.

…Момент торжества, хотя и с опозданием, но все-таки настал. Печально, что дожили до него не все из тех троих, кто составлял художественное объединение ЛеСС. Один только Николай Силис. В августе 2015 года, т.е. в то самое время, когда я пишу эти строки, в Манеже открылась выставка зачинателей и творцов российского нонконформизма, на которой творчество Вадима Сидура представлено в максимально полном объеме, и вместе с работами Владимира Лемпорта и Николая Силиса дает зрителям адекватное представление о том, что зарождалось в знаменитом московском Подвале.

Символично, что выставка открылась именно в Манеже, где в свое время возбужденный Хрущев обрушил генсековский гнев на художественную элиту послевоенного искусства и обрек ее на долгие годы внутреннего подпольного существования или на вынужденную эмиграцию.

Но и в наше время произведения мастеров авангарда не находят себе покоя. Кого-то и чем-то они до такой степени раздражают, что воинственно настроенные граждане совершают подвиги вандализма, сосредоточив свой порыв в защиту православия и веры на работах Вадима Сидура и нанося им непоправимый ущерб. Сняты с экспозиции четыре произведения мастера: «Распятие», два «Снятия с креста», «Вскрытие после снятия с креста» – вместо этих вещей надпись на красной бумаге: