Павел Нерлер - Александр Цыбулевский. Поэтика доподлинности

Липинского, предположительно, этапировали в Бийск, где след его затерялся. Алшибаева отправили в Степлаг (Джезказган), где он работал врачом. Там же, в Степлаге (Джезказган, Кенгир), отбывал срок и Левка. А Шуру – и не спрашивайте, каких усилий это стоило его маме, – оставили, можно сказать, под боком: в Рустави.

Элла Маркман в лагере написала такие, например, стихи:

Когда Берию арестовали и расстреляли, организация под названием «Смерть Берии» сорвала на зоне жидкие аплодисменты, но утратила всякий смысл.

Освободились все в 1956 году, а самые младшие – Маргания, Цыбулевский (и, возможно, Софианиди) – даже немного раньше: в 1954 году [15] В частности, А. Цыбулевский был освобожден 14 июня 1954 г. по указу от 24 апреля 1954 г. . Постепенно все (кроме Липинского) вернулись в Тбилиси. Шура тогда (а может, и раньше?) влюбился в Эллу, и его, как сказал В. Ковда, «можно было понять».

Шестерку реабилитировали в 1968 году, по инициативе (sic!) все того же «активиста» – Алшибаева [16] Последний раз остатки «Смерти Берии» собирались в 1990 г. . А Цыбулевского – на целых 11 лет раньше: 7 декабря 1957 года.

Рустави с его стройкой металлургического комбината, конечно, не Кенгир и не Воркута с Интой с их общими работами, но ведь и не Боржоми. Вернулся Цыбулевский оттуда больной и разбитый, своими инфарктами и ранней смертью он во многом обязан этим годам.

Он не любил вспоминать те годы, но кое-что из лагерной жизни попало в его стихи, прозу и устные рассказы. Борис Гасс [17] Гасс Борис Львович (р. 1930) – писатель, ответственный секретарь журнала «Литературная Грузия». заметил, что в основном это были эпизоды, в которых он сам, Александр Цыбулевский, выглядел комично. Но был и рассказ о двух религиозных евреях, в лагере, вопреки всему, соблюдавших кашрут: все дерутся за баланду, а они – поев или не поев, неважно – ведут религиозные споры.

C 20 февраля по 2 марта 1959 года в Тбилиси – в последний раз – побывал Пастернак (уж больно властям не хотелось, чтобы он торчал в Москве во время визита британского премьер-министра Макмиллана). Он остановился, как всегда, у Нины Табидзе, где его проведали два молодых поэта – Окуджава и, предположительно, Цыбулевский [18] Предположение строится на рассказе Окуджавы об этом визите ( см.: Хлебников О. Отцы и дядьки. Фрагменты документальной повести о счастливой жизни // День и ночь. 2016. № 1). .

Сам Цыбулевский был евреем секулярным, но к иудаизму и его истинным представителям относился с огромным уважением. Нисан Бабаликашвили, один из ближайших его друзей по Институту востоковедения, был сыном раввина Израиля Бабаликашвили. Свои долгие беседы с ним Шура называл «кратким курсом моего еврейского университета.» [19] Бабаликашвили Х. – М. Шура в нашем доме // Новости недели. Приложение «Еврейский камертон». 2016. Март. С. 11. .

С солагерниками Шура поддерживал отношения, любил их, радовался встречам. Но однажды он едва не упал в обморок. Проходя мимо гостиницы «Интурист», он вдруг увидел лысого человека с авоськой в руках, мирно шедшего куда-то по своим делам. А Шура побледнел, остановился и еле выдавил из себя: «Это Павел Куциава, мой следователь, он меня бил, издевался…» [20] Недоспасова М., Гвахария А., Антелава Г. Наш Шура Цыбулевский // Литературная Грузия. 1998. № 7–9. С. 222.

Еще до реабилитации Цыбулевский попытался поступить в Московский литинститут, но безуспешно: помехой стала не национальность, а неснятая судимость.

15 января 1958 года Шура подал заявление на восстановление в Тбилисском госуниверситете им. И. В. Сталина, и уже 21 января его приняли на третий курс. Назначили и стипендию (133 рубля [21] Вдвое меньше, чем мамина пенсия. ). Еще будучи студентом, стал писать в местную «молодежку» – газету «Молодой ленинец» [22] См. библиографию. .