Анатолий Горшков - Приказано - выстоять!

– Хорошо. Думаю, нам пойдут навстречу. Вопросы есть? Вопросов не было. Все выжидательно смотрели на меня.

– Тогда за дело. Аникушин поедет со мной. Займется истребительными батальонами оружейного завода, завода НКПС, Центрального района. Надо побывать на Косой Горе. В течение дня прошу закончить все дела, которыми занимались до создания нашего отдела… Мы с Аникушиным поехали на оружейный завод, затем на патронный, НКПС, на Косогорский металлургический. Работы было много. Но главное – надо узнать людей, познакомиться с теми, с кем, возможно, придется идти в окопы. Иванилов, Зубанков, Линяев, Васильев, Ведерников, Марухин, Потапов… Десятки новых лиц, имен, фамилий. Я старался запомнить каждого, беседовал с этими людьми, пытаясь разобраться, где слабые места в подготовке истребительных батальонов. Нужна была единая учебная программа. Я собрал свой отдел на третий день пребывания в Туле.

– Ответственным за подготовку учебной программы назначаю себя. К 14-00 каждому доложить свои предложения. Особое внимание необходимо уделить стрелковой подготовке, взрывному делу, борьбе с танками. Вы свободны.

Я остался один. Сомнений в верности принятого решения у меня не было. Тревожило другое – нигде и никто подобной программы не создавал. Так что все надо начинать с нуля. А сколько времени даст нам противник? Я понимал, что промахи, допущенные при составлении программы и обучении по ней бойцов, в схватке с врагом будут оплачены кровью людей. И мне на миг стало жутковато от этой мысли. Но я быстро отогнал ее. Поменьше эмоций, побольше трезвого, четкого, серьезного расчета по всем позициям. Взял чистый лист бумаги и вывел: «Программа обучения военному делу бойцов истребительных батальонов Тульской области».

Цели.

Задачи.

Объем…

Я успокоился. Опыт, приобретенный во время службы на границе, пригодился в новом деле.

К 14-00 часам проект программы в основном закончил. Правда, был он несколько великоват, на 140 часов обучения. И до конца дня мы всем отделом вели его сокращение. Остановились на 120 часах, дальнейшее усечение программы сказалось бы на качестве подготовки бойцов. Многие пункты уточнили, некоторые заменили, и к 22-00 16 июля отпечатанная на машинке программа лежала у меня на столе. Я включил радио. Передавали сводку Совинформбюро за день. Вести были неутешительными: мы вновь оставили ряд городов, поселков, деревень врагу…

К утру программу попросили привезти в обком партии. Жаворонков прочитал ее быстро.

– Дело доброе, – он тяжело положил обе руки на тонкую папку. – Но, на мой взгляд, вы слишком увлеклись сугубо практической стороной военного дела. А чтобы бить такого врага, боец должен хорошо знать его тактику, стратегию, уметь предугадать на два хода вперед, что сделает противник. Здесь у вас прокол. Доработайте и отправляйте в Центральный штаб, – он протянул мне папку. – Старые связи, надеюсь, остались? Позвоните, попросите, чтобы быстрей дали оценку. И – за дело.

Жаворонков улыбнулся, и его суровое лицо вдруг стало добрым и усталым.

– Как вас приняли? Как вам у нас?

– Приняли хорошо, спасибо. Город, люди мне понравились, – я попытался было уйти тоже от деловых вопросов и не смог, – но меня тревожит одна проблема…

Лицо Жаворонкова вновь приняло свой обычный замкнутый вид.

– Давайте.

– Батальоны не вооружены. На пальцах не покажешь, как стрелять из боевой винтовки. А без вооружения нам нельзя считать батальоны боевыми единицами.

– Знаем, – перебил меня Жаворонков. – Знаем и понимаем вашу озабоченность. Через неделю получите оружие, – он глянул на календарь, – к августу закончите вооружение бойцов. А свои соображения все же изложите своему руководству, они мне передадут… В кабинет вошел секретарь:

– Василий Гаврилович, на проводе Москва.

Жаворонков поднялся, быстро пожал мне на прощание руку и потянулся к телефону. Я вышел.

Однако из Тулы выбрался нескоро. Начало поступать оружие для батальонов. Нужно было быстро и расчетливо распределить его по заводам, фабрикам, шахтам, районам. И до августа, как и обещал первый секретарь обкома партии, мы получили пять тысяч винтовок системы «лебеля», две тысячи – системы «маузер», тридцать три пулемета «льюис», итальянские гранаты, тут же прозванные «хлопушками». А если прибавить еще такие системы оружия, как «манлихер» и «мильс», то станет понятно, что вооружены мы были оружием XIX века. Кроме того, к этому пестрому иностранному собранию огнестрельного оружия истребительные батальоны получили мало патронов. Было над чем задуматься…