Лев Энгельгардт - Записки

Об ухаживаниях Потемкина за Е. Ф. Долгорукой см. также в мемуарах В. Н. Головиной (История жизни благородной женщины. М., 1996. С.106–107).

Много такового своенравного его обычая случалось в его жизни: так, например, бывши в Петербурге, узнал он, что в Херсоне какой-то чиновник хорошо передразнивает известных лиц; тотчас отправил он за ним курьера; как скоро тот приехал, то и приказал ему передразнивать всех, кого он умел, потом и самого себя. Его светлость, позабавившись таковым дарованием, приказал ему отправиться в свое место. Бывши под Очаковом, услышал он, что некто г. Спечинский, живший в Москве в отставке, знает наизусть все святцы, то есть какого святого каждого месяца и числа. Тотчас он послал за ним; тот, получивши от светлейшего князя приглашение, думал, что как без Ахиллеса не могла взята быть Троя, так и без него не может быть взят Очаков. С восторгом принял он тот зов и при отъезде из Москвы обещал многим свою протекцию и разные милости. Когда он явился к его светлости, то князь его спросил: «Правда ли, что вы знаете наизусть все святцы?» И по утвердительном ответе спросил: «13 января какого святого?» Тот ему отвечал. Князь справился с святцами. «А 10 февраля?» Потом спросил по одному числу в каждом месяце. «Какая счастливая у вас память! Благодарю, что вы потрудились приехать; можете отправиться в Москву когда вам угодно».

В бытность мою у него адъютантом, в один день спросил он кофею; из бывших тут один вышел приказать; вскоре спросил опять кофею, и еще один поспешил выйти приказать о том; наконец, беспрестанно просил кофею; почти все по одному спешили приказать по его нетерпеливому желанию; но как скоро принесли кофей, то князь сказал: «Не надобно, я только хотел чего-нибудь ожидать, но и тут лишили меня сего удовольствия».

В один день князь сел за ужин, был очень весел, любезен, говорил и шутил беспрестанно, но к концу ужина стал задумываться, начал грызть ногти, что всегда было знаком неудовольствия, и наконец сказал: «Может ли человек быть счастливее меня? Все, чего я ни желал, все прихоти мои исполнялись, как будто каким очарованием: хотел чинов — имею, орденов — имею; любил играть — проигрывал суммы несчетные; любил давать праздники — давал великолепные; любил покупать имения — имею; любил строить дома — построил дворцы; любил дорогие вещи — имею столько, что ни один частный человек не имеет так много и таких редких; словом, все страсти мои в полной мере выполнялись». С сим словом ударил фарфоровою тарелкою об пол, разбил ее вдребезги, ушел в спальню и заперся. Если записывать все его таковые странности, то можно бы наполнить огромный том.

Этим священником был Т. Е. Куцынский. Ему было поручено отслужить благодарственный молебен по случаю взятия Измаила.

То есть Юсуф-паша Коджа.

Во время нашего марша на флотилии сделан был мост от Галаца на остров Концефану, а от оного на противолежащий берег.

Имеются в виду события неудачного для русских Прутского похода в мае–июне 1711 г.

М. И. Кутузов мог взойти на гору без труда и показал ложно, что против его большие были силы; даже генерал-квартермистр Пистер, бывший в его корпусе, при многих дерзко его в том уличал. Думать надобно, что Кутузов, зная коротко свойство князя Репнина, что он без него, по известной его осторожности, в крепкой неприятельской позиции атаковать не осмелится и что, вероятно, стал бы ретироваться; тогда Кутузов взошел бы на гору, ударил бы неприятеля во фланг и один разбил бы визиря.

В сие время известились, что наш посол Я. И. Булгаков освобожден из Семибашенного замка по просьбе французского министра; но Булгаков не иначе хотел своего освобождения, как по уважению к российскому двору, на что Порта принуждена была согласиться.

Светлейший князь, будучи в Петербурге, дал в присутствии императрицы великолепный праздник в Таврическом своем доме, который после его смерти взят в казну и назван Таврическим дворцом. Очаровательный сей праздник описан нашим славным поэтом Гавриилом Романовичем Державиным (См.: [Г. Р. Державин.] Описание празднества, бывшего по случаю взятия Измаила у его светлости г. генерал-фельдмаршала и великого гетмана князя Григория Александровича Потемкина-Таврического в доме его 1791 года апреля 28 дня. СПб., 1792.). Наконец издерживаемые им суммы и роскошная его жизнь привели императрицу в неудовольствие; к тому же Зубов так усилился, что начал с ним совместничать; наконец государыня потребовала, чтобы князь ехал в армию, чего он так скоро исполнить не желал; приближенным своим тогда он говаривал: «Зуб болит; надобно его сперва выдернуть». Думать надобно, что сие была истинная причина его болезни, и напрасно думали, что ему был дан яд: для честолюбивого человека и то настоящая отрава. Заметили, что в пути своем в армию стал он задумчив и временами жаловался на боль головы.