Эстер Маркиш - Столь долгое возвращение…

Звонок этот, конечно, ничего не дал.

— Мы не примем участие в демонстрации, — сказало спортивное начальство. — И вам не советуем.

Около шести часов вечера более ста евреев — в одиночку и малыми группами — стали подходить к ливанскому посольству. Посольство уже было оцеплено нарядами милиции и армейским подразделением.

Невдалеке от посольства мы обменялись неприметными кивками с корреспондентом одной из французских газет, оповещенным нами о демонстрации. Потом мы вместе с уличной толпой прошли сквозь первую — редкую — милицейскую цепь. Возле самых стен посольства была расставлена вторая милицейская цепь, и солдаты выстроились у своих воинских грузовиков.

— Расходитесь! — закричал, подбегая, милицейский полковник.

Мы не двигались с места. К нам присоединялись все новые люди.

На лестнице, ведущей к подъезду посольства, метался агент КГБ в штатском, кричал что-то полицейскому полковнику. Полковник махнул рукой, и к тротуару подъехали автобусы. Милицейское оцепление стало теснить нас к автобусам. Началось стихийное сопротивление. Большая толпа прохожих молча наблюдала с противоположной стороны улицы за происходящим. Советские граждане — к какой бы национальной категории они ни относились — очень любят смотреть на сопротивление милицейским силам.

В воздухе замелькали поднятые руки, кулаки. Некоторые уже были брошены в автобусы, остальных тащили. Проволокли доктора физико-математических наук Бориса Мойшензона. Мойшензон оглядывался по сторонам — у него выбили из рук какую-тo математическую книгу.

В автобусе, куда втолкнули меня и Давида, случилось комичное происшествие. В автобусе этом оказался отчаянно сопротивляющийся и кричащий молодой человек с незнакомым нам лицом. Он так бушевал, что озлобленный милиционер впрыгнул в автобус вслед за ним, продолжая наносить ему удары. Наконец, избиваемый ухитрился выхватить из кармана красную книжечку — удостоверение МГБ — и замахал ею перед носом опешившего милиционера. Оказывается, милиционер в толчее принял кагебешника за еврея и потащил его в автобус.

Как только автобусы были набиты до отказа, милицейский полковник дал сигнал — трогать. Мы проехали через центр города, направляясь к Ленинградскому шоссе. Те из нас, кто уже бывали задержаны на демонстрации, определили: нас везут в Войковский вытрезвитель: по каким-то непонятным соображениям КГБ именно туда свозит еврейских демонстрантов.

Пьяниц в этот вечер вытрезвитель не принимал — не то не хватило бы места для евреев. Не успели нас рассортировать и рассовать по комнатам, как привезли запоздавшего демонстранта, схваченного у ливанского посольства последним. Этим демонстрантом оказался академик Андрей Сахаров, пришедший вместе с евреями выразить свой гнев по поводу мюнхенского убийства.

Столь долгое, столь мучительное наше ожидание свободы закончилось утром 3 ноября 1972 года. Мы с Давидом были вызваны в ОВИР — конечно, накануне вечером. Еще одна бессонная ночь — разве мало было их за этот год и девять месяцев?

В ОВИРе нам было объявлено, что просьба наша удовлетворена, что в течение трех суток мы должны покинуть пределы СССР. Я хотела было возражать — как можно уложиться в такой короткий срок? — но Давид надавали мне на ногу.

— Мы выиграли войну за шесть дней, — сказал он мне, когда мы вышли из кабинета. — Так неужели мы не управимся за три дня с нашими делами?

Три дня промчались как один — я даже не могу сейчас вспомнить, кто пришел проститься с нами. Нужно было получить и оформить визы, сдать государству квартиру (одно это занимает иногда до недели), купить билеты, упаковать и отправить багаж.

Я помню только, как мы поехали на кладбище и постояли у могилы моих родителей.

6 ноября на рассвете мы отправились в Шереметьево в последний раз — в один конец. В Шереметьево собралось свыше ста человек наших родных и друзей, но нам не дали с ними проститься. Многие из них сейчас с нами, здесь, в Израиле. Многие — но не все.

Два с половиной часа спустя наш самолет приземлился на бетонной полосе Венского аэродрома, и мы очутились в объятиях наших новых друзей, приехавших встретить нас.

Перелет из Вены в Израиль на нашем самолете компании «Эль-Аль», встреча в аэропорту имени Бен-Гуриона, первые метры по нашей земле… Но вот уже прошли два года в Израиле, и можно написать об этом новую книгу: материала хватит. И все же здесь, заканчивая эту книгу, мне хочется сказать несколько слов о моей новой жизни на старой Родине.