Пауль Шмидт - Переводчик Гитлера

Среди ночи начальство пришло в большое волнение, когда Риббентропу сказали, что голландский военный атташе передал своему правительству известие о готовящемся вторжении. «Имел ли кто-нибудь из бюро переводов контакты с внешним миром?? нервно спросил меня Риббентроп.? Быстро пройдите по всем комнатам и посмотрите, все ли переводчики на месте». Пока я производил подсчет, он послал начальника полицейского подразделения с тем же поручением. «Будет лучше, если Вы тоже посчитаете,? сказал он ему.? Шмидт знает языки, но я не уверен, умеет ли он точно считать». Никто не отсутствовал.

На рассвете Риббентроп проиграл главную битву в своей личной войне. Геббельс сделал по радио официальное заявление, о котором министр иностранных дел хотел объявить лично. «Весь мой отдел радиовещания увольняется без предупреждения за нерасторопность!»? вскричал бледный от ярости Риббентроп, в то время как из громкоговорителя раздавался медоточивый голос его заклятого врага, зачитывавшего роковой меморандум.

В дополнение картины чрезвычайной неразберихи, которую для непредвзятого наблюдателя представляло поведение нашего министерства иностранных дел, Риббентроп вручил уже оглашенный по радио меморандум несчастному послу Бельгии и голландскому министру, сопровождая передачу меморандума устным заявлением. Он сделал также гротескное заявление для прессы, в котором сказал, что мы предварили «новый акт агрессии и безрассудства, обусловленный тем, что в настоящее время правительства Франции и Англии стараются спасти свои кабинеты, которые находятся под угрозой».

В последующие недели события развивались с поразительной быстротой. В течение нескольких недель была оккупирована Голландия, капитулировала бельгийская армия во главе с королем Леопольдом, англичанам удалось ускользнуть в Дюнкерк, а французы были сметены германским потоком. Брюссель и Париж были оккупированы без нанесения им ущерба, так как правительства этих стран благоразумно объявили их открытыми городами.

Риббентроп расположился со своим «оперативным штабом» в хорошо известном отеле «Шато д'Арденн» недалеко от Динана. Грустно было видеть, как роскошная мебель знаменитого отеля постепенно оказывается погребенной под грудами мусора и бумаг, и грустно было жить в обширных апартаментах без света, воды и какого-либо обслуживания.

10 июня Чиано вручил Франсуа-Понсе итальянское заявление об объявлении войны? Муссолини спешил прийти на помощь своему партнеру. «Вероятно, Вы догадываетесь, почему я послал за Вами»,? сказал Чиано французскому послу. «Я никогда не считал себя особенно умным,? ответил Франсуа-Понсе, который даже в этот тяжелый час не утратил сарказма,? но я достаточно понятлив, чтобы сообразить, что Вы собираетесь вручить мне заявление об объявлении войны». Эту историю все передавали друг другу после того, как итальянские коллеги пересказали ее нам с нескрываемой радостью по поводу меткого ответа Франсуа-Понсе.

Испанское министерство иностранных дел сообщило нам 17 июня, что французское правительство в Бордо попросило испанского посла передать немецкому правительству просьбу о заключении перемирия.

В тот день мы полетели с Гитлером и Риббентропом в Мюнхен. На следующий день в резиденции фюрера между Гитлером и Муссолини состоялось небольшое совещание? в той же комнате, где в 1938 году проходила конференция с участием Чемберлена и Даладье. Гитлер был настроен на удивление миролюбиво; он склонялся к тому, чтобы не предъявлять Франции репрессивных условий перемирия. Муссолини хотел попросить для себя руководство французским военным флотом, но Гитлер был категорически против. «Если мы выдвинем такое требование,? сказал он,? весь французский флот перейдет на сторону англичан». Гитлер отклонил также предложение Муссолини провести совместные переговоры по перемирию. «Я и не подумаю,? сказал он потом Риббентропу,? осложнять наши переговоры франко-итальянской враждебностью».

Я с удивлением отметил, что отношение Гитлера к Великобритании изменилось. Он вдруг задался вопросом, хорошо ли на самом деле разрушать Британскую империю. «Все-таки это сила, поддерживающая порядок в мире»,? сказал он недовольному Муссолини. Даже его фанатичная ненависть к евреям, казалось, пошла на убыль. «Можно найти место для государства Израиль на Мадагаскаре»,? заметил он в разговоре с Муссолини, когда они обсуждали будущее французской колониальной империи.