Андрей Колесников: Путин. Стерх всякой меры

— Но к таким кардинальным изменениям ни я, ни страна пока не готовы, — добавил он. — И я морально не готов к такому кардинальному изменению Конституции…

— У вас есть репутация, — сказал господин Злобин, — человека, который не сдает своих.

Владимир Путин согласился.

— Но при этом, — продолжил политолог, — в обществе есть сильная тяга к обновлению и усталость от команды Путина. Вы должны сказать, что будете делать. Иначе вы теряете электорат.

Владимир Путин сказал, что в том, что он не сдает своих и что правительство будет обновлено, он не видит никаких противоречий…

— Несколько лет назад, — продолжил господин Злобин, — вы сказали, что вы не политик и что всегда были выше политических интриг.

— Да, в этом смысле я не политик, — согласился Владимир Путин. — И я никогда не делал политической карьеры. Я просто делаю то, что считаю самым важным. А политическая карьера меня не интересует.

Тем более что она сделана.

— Вы исключаете для себя второй тур? — спросил я господина Путина на избирательном участке, куда он пришел голосовать.

— Это решит избиратель, — без заминки ответил господин Путин.

Но вряд ли он бы так хорошо выспался, как до этого рассказал, если бы не исключал.

После президентских выборов Владимир Путин выступал вместе с Дмитрием Медведевым на Манежной площади, и не осталось человека, который не заметил бы у победителя гонки слезы на лице. Предположение о том, что их надуло ветром, опровергалось сопутствующим выражением лица Дмитрия Медведева, который не проронил ни слезинки (а у него поводов было, может, как минимум не меньше). Ведь ветер на сцене был один и тот же…

— Ваши слезы… — спросил я потом, — от ветра или другая какая причина?

— От ветра, конечно, — сказал Владимир Путин. — А как вы думаете, от чего? Ветер был, ветер, особенно на сцене…

А мне-то казалось, что слезы эти примерно того же происхождения, что и у фигуристки Ирины Родниной, когда она взяла третью олимпийскую медаль и поднялась на пьедестал, так же как Владимир Путин на сцену — и увидел тысяч сто человек перед собой в ночном городе. Вот и прошибло. В конце концов, для него это тоже было в третий раз. А так-то, конечно, ветер.

— Вы сказали как-то на мой вопрос, — произнес я, — что если, принимая решения, обращать внимание на то, что скажут люди вокруг, то вообще никогда ничего не сделаешь. Это тот случай?

— Так и есть, — подтвердил он. — Именно такой…

— После выборов многое будет по-другому? — спросил я Владимира Путина.

— Многое, — сказал он. — Постараемся. И в экономике, и в политической жизни. Правда постараемся.

— Ловим на слове.

— Вы увидите, — сказал он.

После этого я спросил:

— Вы хотели бы еще раз пройти через такие выборы?

— Через такие сложные? — уточнил он.

— Скорее через выборы.

— Пока нет! — засмеялся он.

— Но я так понимаю, что еще не вечер.

— Как же не вечер! — воскликнул господин Путин. — Уже даже ночь!

— Но вы же понимаете, что я не в том смысле, — сказал я.

— Понимаю, — согласился он. — Если так, то пожуем — увидим.

И примерно так, в разных вариантах, он будет отвечать на этот вопрос следующие шесть лет.

Еще не ветер.

Владимир Бортко предложил исключить из Конституции в словосочетании «два срока подряд» последнее слово.

Премьер вдруг поддержал инициативу, сказал, что только надо ее обсудить, и даже объяснил, почему поддержал:

— Я говорю вам совершенно искренне, и не только потому, что это меня касается в меньшей степени, как вы понимаете. Что там, мы же с вами понимаем, о чем говорим… Мы же взрослые люди! Закон обратной силы не имеет! С того момента, когда он будет принят, у меня есть возможность работать сейчас и следующий срок… Здесь проблем нет… Но если ситуация позволит и если я захочу…

То есть Владимир Путин обставляет свой второй шестилетний срок слишком большим количеством условий.

После этого премьер высказался насчет еще одной идеи господина Бортко: лишить президента законодательной инициативы.

— А зачем, скажем, президента лишать законодательной инициативы? — удивился Владимир Путин. — Я сейчас не о себе говорю, а в целом.

На самом деле именно сейчас он говорил не в целом, а о себе.

— Так он же символ! — объяснил Владимир Бортко избранному символу.

— Символ? — переспросил господин Путин, которому происходящее, кажется, нравилось все меньше и меньше. — А работать кто будет?! А если президент — это работающий орган (как раз в начале встречи Владимир Путин сказал, что у него все, слава богу, работает. — А. К.), то он должен иметь возможность представить на суд общества, на суд парламента свои предложения по совершенствованию нормативно-правовой базы. Я думаю, что это неверно! Я с этим не могу согласиться!