Владимир Андреев - Моря и годы (Рассказы о былом)

Приближаемся к району действий торпедных катеров. Народ па них отчаянной смелости. Тут уж жди атак с любого направления несколькими, группами. Ориентироваться в тумане трудно — то носа своего корабля не вижу, то вдруг прояснится метров на сто.

— За кормой шум торпедных катеров, — доложил наблюдатель.

И в самом деле, появилось звено катеров, стреляют сигнальными ракетами. Так они обозначают атаку. Головной проскочил между нами и «Ворошиловском», второй отвернул вправо от атакованного корабля всего метрах в тридцати.

Флагман после этого эпизода изменил курс градусов на тридцать пять серок. Не прошло и получаса — новая атака: сначала одиночными катерами, а потом группами. Просто удивительно, как они нашли наш отряд, как сумели не только слаженно атаковать, но и уклониться после атаки по всем правилам морского искусства. И что особенно важно — в тумане не налететь друг на друга!..

После атак торпедных катеров курсы нашего отряда по приказанию Викторова располагались так, чтобы дать возможность береговым батареям проявить себя. К полудню туман приподняло от воды метров на тридцать.

Я, как и многие другие моряки нашего соединения, принимавшие непосредственное участие в строительстве береговых батарей, приближенно знал, на какой высоте от моря они расположены. В моем представлении их посты наблюдения и дальномеры были закрыты туманом. На разборе же выяснилось, что артиллеристы изловчились: придумали такие усовершенствования, при помощи которых видели цели и вели немую стрельбу, прокладывая курс цели на планшетах. Услышать это было радостно: выходит, не зря все посланные на строительство объектов уплотняли бетон, топая ногами (иных способов в то время не было)… Люди вернулись в опорках, сапоги разбили вдрызг, но довольные тем, что «отгрохали» такие мощные сооружения…

…Нам дали новое задание: принять воинскую часть с артиллерией, обозом, всем прочим имуществом и перебросить ее из Тетюхе в залив Ольга. Для нас это дело привычное — на каждом флотском учении принимаем и высаживаем десант.

Приемка воинской части с пристани Тетюхе прошла гладко. Помаялись только с артиллерийскими лошадьми. Переход небольшой — около девяноста миль, поэтому решили для коней сделать лишь легкие ограждения. Воинские подразделения расположились на верхней палубе, спардеке, некоторые — на нижней палубе в кубриках. По всему, видно, прибывшие красноармейцы на кораблях прежде не бывали, по морю еще не плавали.

Штурман сделал предварительную прокладку курсов. Я, как всегда, проверил расчеты, проложенные курсы и утвердил их. Отошли от причала, легли на назначенный курс и пошли восьмиузловым ходом.

Чем дальше от Тетюхе, тем плотнее туман. Стали давать гудком туманные сигналы. Давали их с короткими промежутками и неизбежно вызывали у наших пассажиров недоумение, а то и беспокойство. Пришлось им разъяснять, что в тумане каждый корабль гудком дает знать, где он есть, чтобы корабли могли разминуться, не столкнувшись.

Отобедали. Командир части поднялся на мостик. Разговорились. Он рассказывал мне о рудниках, где добывают свинец, о великолепии здешней природы, обилии цветов и о том, что места тут ох как богаты пчелиным медом…

— Товарищ командир, время поворота на вход в залив Ольга! — докладывает штурман.

— Ложитесь на курс. Вызвать боцмана, стравить полторы смычки правого якоря. Ход уменьшить до среднего.

Этим предосторожностям при подходе к берегу нас научили капитаны пароходов, которые передавали нам суда от торгового флота.

Командир воинской части в заливе Ольга не бывал. Я ему рассказываю о нем, а у самого появилось чувство какой-то смутной тревоги… Туманный сигнал маяка Чихачева должен быть слышен чуть правее носа корабля, а его не слышно вовсе. Идем еще полчаса, а колокола все нет и нет…

— Дать малый ход!

Не прошло и трех минут, как прямо по носу, совсем близко, огромной белой стеной выросла каменная гора. Туман как обрезало. Солнце светит ярко, освещая мыс. Вода у мыса удивительной прозрачности…

— Право на борт, самый полный ход!

Нос корабля резко пошел вправо, а корма на циркуляции все ближе и ближе к береговой черте… Ничего уже больше сделать нельзя. Одна надежда — может быть, удастся не задеть винтом и рулем отлично видимые подводные камни…

На мостике все замерли, затаили дыхание. Кажется, вот-вот авария… Когда корабль лег на обратный курс, люди с облегчением вздохнули, а я мог лишь произнести: