Array Array - ПОСЛЕ ГИППОКРАТА

Меня отвели к докторше, очень милой, которая три недели назад и назначала мне лечение. Назначенному ею же лечению она сильно удивилась и сразу прописала другое.

И легкие в полном порядке.

Правда, не зря катался: у меня сломано седьмое ребро, но оно уже почти срослось.

Ребра эти снимать немного обидно, потому что другим пациентам свинцом прикрывают яйца, а мне - жопу. Какие-то странные иллюзии на мой счет. Впрочем, я стоял не анфас.

Между тем докторша прощупала меня насквозь и нашла, что я и впрямь совершенно здоров; готов к труду, обороне и бракосочетанию с первой желающей, кого не смутит сомнительный литератор. Ну, со второй.

Я пошел в аптеку и увидел там новое для меня лекарство: урсосан.

Мне его не назначили, но ребро я сломал о железные брусья гостевого дивана, так что следует отнестись к этому препарату с известной осторожностью.

Но продавать как можно шире, всем.

Операционная.

Анестезиолог.

Бабуля с гангреной последней ноги.

Бабуля, не без юмора:

- Ну что, доктор? Ногу прочь, а меня в морг?

Ласковый ответ - без обещаний, но с намеком:

- Ну, как получится.

Так и получилось.

Больница.

Один стоматолог на всех.

Длинный-предлинный коридор, ведущий к этому стоматологу. По этому коридору ходили всякие - здоровые и доктора.

Пломбы с прощальным стуком вываливались изо ртов на пол уже на обратном пути, в том же коридоре.

И вот у стоматолога случился холецистит.

Заведующий собрал анестезиологов:

- Такое дело, операция. Кто делает анестезию?

Вся ординаторская, армейским хором, шаг вперед:

- Я!....

Я недвусмысленно превращаюсь в поэта. Пока мыл посуду, в раздражении сложились стихи.

Выпьем за тех, кто командовал рвотами, Аминазин назначал, Кто наш огонь заливал антидотами И эспераль зашивал.

Вроде бы я об этом не рассказывал. Память подводит, а старость не радость, и вы сейчас увидите, почему. Зачем не обязательны разнообразные научные практические конференции в преклонном возрасте, потому что уже после сорока начинаешь не то чтобы хуже соображать, а как-то многое упускается, проходит мимо седовласых ушей.

Случилась однажды достаточно крупная конференция заслуженных кардиологов, посвященная оказанию первой медицинской помощи при острой сердечной недостаточности. Наверное, и банкет планировали.

Все первое отделение выступала серьезная профессура наподобие Евстигнеева-Преображенского; метала с кафедры молнии, пускала под кафедру громы.

Тема первой помощи была раскрыта полностью.

А потом состоялся антракт.

И один заслуженный старичок, чуть ли не академик, гуляя в проходе по ковровой дорожке, упал.

И все столпились вокруг и стояли.

И никто ничего не сумел сделать.

Никто.

Он пил, конечно, "Клинское" этот дедушка, ибо живет неподалеку от Клина, где мой братец купил себе дачу.

И вот недавно - ночью, по своему обыкновению - братан позвонил и сообщил, что у соседа инсульт. Не говорит, и частично шевелится, а частично - абсолютно нет.

71 год дедуле.

Вызвали Скорую. На деревню дедушке. Это пара часов от Москвы, говоря откровенно, но и местное что-то имеется наверняка.

- Правильно, - говорю, - что вызвали.

- Четыре часа уже ждем, - отвечает.

- Это в порядке вещей.

Утром братец перезвонил.

- А он уже пришел в себя! Дедуля-то! Бушует и требует водки! А Скорая так и не приехала!

- Правильно, - повторяю, - что не приехала.

Пациентка: 59 лет.

Любовник 29 лет.

Это вводная.

Теперь - циничное и, может быть, интересное.

Пациентке предстоит неприятная и тяжелая операция: ампутация матки.

Перед наркозом, слезно:

- Доктор, я вас озолочу! Ну, сделайте так, чтобы его член во что-нибудь потом упирался!...

Обязательно, хорошая моя и милая.

Первоначальный наркоз уже сделан.

Анестезиолог, вводя эндотрахеальную трубку и забивая марлю:

- Вот! Вот тебе упор! Вот!...

Когда пятикурсник впервые входил в этот кабинет, его брала оторопь. На то и был кафедральный расчет: мы будем заниматься не херней, а серьезными делами.

Потому что там не было привычных микроскопов и даже столов с убиенными телами, накрытыми простыней.