Ури Геллер - Эффект Геллера

Я не знаю, с чего все началось. Понятия не имею кто, что и кому сказал, когда и где, так что, увы, не могу всесторонне осветить вам эту историю. Расскажу только о том, что знаю.

Вскоре после первой публикации этой книги в Британии в октябре 1986 года я понял, что ко мне вновь неожиданно оживился интерес. Отрывки информации, доходившие до меня от моих друзей и от друзей друзей, свидетельствовали о том, что кое-кто из моих бывших коллег по работе в спецслужбах и системе обороны США весьма сожалел, что я отошел от этой деятельности и перестал на них работать.

А еще через пару месяцев, в декабре, раздался необычный телефонный звонок. Диалог, который я привожу по памяти, выглядел следующим образом:

— Мистер Геллер? Меня зовут Кейси. Вы, должно быть, читали обо мне в газетах. А я о вас знаю уже на протяжении многих лет.

Кто-то, видно, решил меня разыграть, ведь единственный Кейси, о котором я мог прочитать, был недавно назначенный директор Центрального разведывательного управления Уильям Кейси. Не помню точно, что я ответил, но голос, должно быть, выдал мои подозрения.

— Если вы психолог, то поймете, что это не шутка и не розыгрыш, — сказал мой неожиданный собеседник.

По голосу мне показалось, говорил со мной пожилой человек, обладавший некоторой властью. В конце концов, почему он и в самом деле не мог быть шефом ЦРУ, подумал я, и решил продолжить разговор и посмотреть, что будет дальше.

О'кей, — ответил я. — Я вам верю. Чем могу быть полезен? Признаюсь, я удивлен и польщен тем, что вы обращаетесь ко мне напрямую. Кто-то порекомендовал вам со мной связаться?

Нет, нет, мистер Геллер. Я только хотел попросить, если это, конечно, вас не затруднит, об одной небольшой услуге лично для меня и прямо сейчас, по телефону.

Хорошо, мне приходилось этим заниматься и раньше, хотя никаких гарантий успеха дать не могу, — я подумал, что речь пойдет о каком-нибудь телепатическом опыте, и вспомнил, что мой первый контакт с ЦРУ был очень похож на этот.

Я сейчас смотрю на один предмет, — продолжил он. — Не могли бы вы описать мне его?

Я закрыл глаза и при помощи своего обычного метода представил себе изображаемый предмет. Затем нарисовал на листке бумаги то, что мне удалось увидеть, и передал это описание моему собеседнику. Я сказал, что мне кажется, перед ним лежит кинжал с массивной ручкой, инкрустированной то ли панцирем черепахи, то ли слоновой костью.

Наступило полное молчание. Я даже подумал, что нас разъединили. Но тут, наконец, последовал ответ.

— Черт возьми! Вы абсолютно правы. О'кей, окей, этого мне вполне достаточно. Очень приятно было поговорить с вами, мистер Геллер. — И он поспешно повесил трубку.

Мне уже приходилось встречаться с сенатором Клейборном Пеллом в обществе. У нас с ним оказалось немало общих друзей, так что ничего удивительного не было в том, что дело вскоре дошло и до личного знакомства. Оно произошло после того, как моя старая знакомая, принцесса Лучиана Пигнателли, представила меня другой царственной особе, принадлежащей к британской королевской семье, уроженке Германии принцессе Мишель Кентской.

Во время моего разговора с принцессой Мишель (который носил сугубо личный характер, и поэтому я не буду его пересказывать), она упомянула имя сенатора, с которым имела давнишние дружеские отношения, охарактеризовав его не только как выдающегося общественного деятеля — в то время он уже был председателем Комитета по международным отношениям США, — но и как человека, очень интересующегося телепатией и спиритуальными явлениями. Для меня это было новостью, хотя, как выяснилось, сообщение об этом впервые промелькнуло в январе 1984 года, когда «Нью-Йорк тайме» упомянула, что он «обсуждал вопросы парапсихологии с советскими исследователями во время своего августовского визита в Советский Союз…».

Мы с самого начала понравились друг другу. Сенатор Пелл, без всякого сомнения, человек очень достойный и мудрый, и, хотя его можно описать как представителя старой школы политиков, он произвел на меня впечатление одного из наиболее дальновидных и интеллектуально развитых государственных людей, которых я когда-либо встречал. Особенно произвело на меня впечатление то, что он неподдельно интересовался моим мнением насчет возможностей использования психической энергии в мирных целях.

Мы провели очень приятный вечер. Я, по обыкновению, согнул для него ложку и воспроизвел рисунок, — словом, ничего особенного не происходило и я, естественно, не мог себе представить, что мы встретимся с ним вновь так скоро и при таких интересных обстоятельствах.