Евгений Дырин - Дело, которому служишь

Не обманулось материнское вещее сердце.

Часть первая. Становление

Глава I

От Харькова до небольшой станции, название которой значилось в проездных документах Полбина, было уже недалеко. "Один перегон - и вы дома, товарищ летчик", - сказал седоусый проводник, всю дорогу с уважением посматривавший на голубые петлицы единственного в его вагоне военного.

Поезд стал замедлять ход. Перед окном не спеша повернулась на месте и ушла назад металлическая мачта семафора. Колеса застучали на входных стрелках. Проводник отодвинул дверь своего помещения. В руках у него были свернутые в трубку сигнальные флажки. Улыбнувшись в усы, он сказал Полбину: "Приехали!" и громко объявил название станции остальным пассажирам.

Полбин вышел на перрон. Здесь, как и в Харькове, почти не было снега, землю стягивал крепкий февральский мороз. Гладкий асфальт перрона покрывала тонкая корочка шершавого льда.

Станционное здание было из белого камня, под кромкой железной крыши тянулся деревянный карниз с незатейливой зубчатой резьбой.

"Не больно важный вокзал. Похоже на наши Выры", - подумал Полбин, вспомнив маленький полустанок близ Ульяновска, откуда он начал свое путешествие.

У широкого окна, привалясь к стене, стоял молодой парень в форме железнодорожника. Он лузгал семечки, оставляя влажную скорлупу на нижней губе, и равнодушно рассматривал пассажиров. Заметив Полбина, парень оттолкнулся локтем от стены, вытер ладонью рот и спросил:

- Вам на аэродром, мабуть?

- Да. Как туда проехать?

Парень сказал, что до аэродрома можно доехать только на случайной автомашине. Туда возят со станции строительный материал. А проще всего пешком. Километров пять будет.

- Без гака? - с улыбкой спросил Полбин, вспомнив услышанный в поезде анекдот. Парень ответил серьезно:

- Та не. Точно. Ось за водокачку завернете, перейдете переезд, а там прямая путь. В степу, как на бугор подниметесь, сразу аэропланы видать будет...

Итти было нелегко. Ноги скользили на обледенелых кочках. В лицо дул резкий степной ветер. Но хотелось подняться поскорее на бугор, откуда, как сказал железнодорожник, откроется аэродром. Потирая рукой зябнувшие щеки и лоб, Полбин быстро шагал вперед. Сзади кто-то окликнул:

- Иван! Подожди!

Он обернулся. Раскрасневшийся, в распахнутой шинели и сбитом на затылок шлеме, перебрасывая из одной руки в другую небольшой чемодан, к нему бегом приближался Федор Котлов.

- Откуда, парнище?

- Из лесу, вестимо, - с радостной улыбкой ответил Котлов и махнул рукой в сторону станции,

Они всегда при встречах обменивались этими фразами.

- Здорово! - сказал Полбин, пожав холодную ладонь Федора. - Ты в каком же вагоне ехал?

- В хвостовом.

- Я наоборот. А куда ты на перроне девался?

- В буфет заходил. Чайку попить.

Полбин поставил чемодан на мерзлую землю и взял товарища за лацканы шинели.

- Застегнись. После чая простудишься.

- Да и не по форме. Верно? - рассмеялся Котлов. - Старшиной был, старшиной и остался.

Полбин улыбнулся. С Котловым его связывала давняя дружбу. Они вместе учились в Вольской теоретической школе, которую все называли просто "теркой", вместе окончили совсем недавно Оренбургскую школу летчиков. В "терке" Полбин был старшиной роты, в летной школе - старшим группы курсантов. Котлову, как, впрочем, и некоторым другим, не раз доставалось от старшины за нарушение формы одежды.

Теперь они были на равных правах: оба получили звание летчиков-инструкторов, и даже назначение им дали на один аэродром.

Котлов застегнул шинель на все крючки, поправил шлем.

- Хороша форма у нас, верно, Иван? - сказал он. - Только твоя шинель, кажется, лучше пошита...

- Старшине полагается носить хорошо пригнанное обмундирование, - ответил Полбин, который действительно любил одеваться с иголочки. - А ты как меня узнал?

- По походке. Она у тебя, знаешь, пехотинская, а не летная. Можно подумать, что ты никогда унтов не таскал.

Взяв чемодан и сделав несколько шатав, Полбин за говорил раздумчиво:

- Что пехотинская - неудивительно. Ведь я как-никак год в Богунском стрелковом прослужил. Щорсовский еще полк. Знаешь, какая строевая там была!.. А ты сейчас спрашивал на станции, сколько до аэродрома?

- Да. Пять километров.

- Верно. А от нашего полустанка Выры до Ртищево-Каменки было семь. Я каждый день пешком на работу ходил - туда семь, обратно семь, всего четырнадцать. И лет мне было тоже четырнадцать... Так что походка еще рабочая...