Денис Давыдов - Дневник партизанских действии 1812 года

армия наша возьмет поверхность над неприятельской армией, то последняя не

минует того пространства земли, на коей я находился; и что, будучи впереди

ее, я всегда буду в состоянии, сколько возможно, преграждать ее

отступлению. Если же армия наша потерпит поражение, то непременно отступит

к Калуге, вследствие чего и я отступлю к Юхнову или к Серпейску.

Перейдя через Угру, авангард мой дал мне знать, что, будучи атакован

неприятелем под Ермаками, он с поспешностию отступает и что неприятель в

больших силах за ним следует с чрезмерною наглостию. Я рассудил послать к

нему на подмогу одну сотню, а всю партию переправить обратно через Угру.

Едва успел я перебраться на левый берег оной, как увидел вдали дым

выстрелов и скачку кавалерии. Это была погоня за моим авангардом. Вскоре

показались на горизонте две черные колонны неприятельские, идущие весьма

быстро. Авангард мой прибыл к берегу, бросился вплавь и соединился с

партией, а неприятельские передовые войска, остановясь на той стороне реки,

стали стрелять из ружей и пистолетов, в одно время как часть оных искала

броду выше того места, где находилась партия моя. Я увидел по сему, что

стремление неприятеля не ограничится рекою, и потому взял меры к

отступлению на Федотково. Вследствие чего и дабы совершить оное безопаснее,

я немедленно послал три разъезда, по десяти казаков каждый: один на

Кузнецово к селу Козельску для открытия левой стороны, дабы никакой другой

неприятельский отряд не мог сбоку помешать моему отступлению, второй - в

Федотково, для открытия дороги, которую партия избрала, и для приготовления

оной продовольствия, а третий - в Знаменское, с повелением Бельскому

оставить немедленно сие село с поголовным ополчением и с моею пехотою и

поспешнее следовать по Юхновской дороге к селу Слободке. Сам же, желая

выиграть время, пока неприятель дойдет до реки и будет чрез оную

переправляться, двинулся рысью в три колонны и в два коня, чтобы по

средству длины колонн показаться сильнее, нежели я был действительно.

Сначала все шло удачно: перестрелка умолкла, и мы продолжали путь

беспрепятственно, но едва успели пройти около семи верст, как оба первые

разъезда во всю прыть прибыли к нам навстречу и уведомили меня, первый: что

другая конная неприятельская колонна идет на дорогу, по коей я следую, а

второй: что и в Федотково вступил неприятель. В доказательство первому

известию неприятель стал уже показываться с левой стороны, а последнее

подтвердил мне прибывший из Федоткова конный крестьянин, который сам видел

неприятеля, вступившего в село, и с тем оттуда выехал, чтобы меня

уведомить. Обстоятельства представлялись не в розовом цвете! Долгое

размышление было неуместно; я немедленно, поворотя вправо на Борисенки и

переправясь чрез Угру при Кобелеве, прибыл в Воскресенское, находящееся на

границе Медынского уезда, возле дороги из Юхнова в Гжать.

На марше моем один урядник и два казака были посланы к Бельскому с

повелением не останавливаться уже в Слободке, отступить к Климовскому

заводу; сим же посланным велено было поспешнее проехать в Юхнов для

уведомления дворянского предводителя, что партия отступает в Воскресенское

и чтобы все бумаги, которые будут адресованы на мое имя из главной

квартиры, были посылаемы прямо в означенное село.

Двадцатого, поутру, я получил уведомление от дежурного генерала об

отступлении неприятеля из Малоярославца и о следовании его на Гжать и

Смоленск[38] . Этого надлежало ожидать: внезапное умножение неприятельских

отрядов и обозов с некоторого времени между Вязьмою и Юхновом достаточно

могло удостоверить в незамедленном отступлении всей неприятельской армии.

Несмотря на это, я не мог бы тронуться с места, если бы светлейший не

отрядил после Малоярославского дела всю легкую свою конницу наперерез

неприятельским колоннам, идущим к Вязьме. Появление большой части легкого

войска с атаманом Платовым и с графом Орловым-Денисовым на пространстве,

где я шесть недель действовал и которое в сие время находилось уже во

власти неприятельских отрядов, принудило их удалиться частию к Вязьме, а

частию к Дорогобужу, и тем освободило меня из заточения в Воскресенском.

Без сомнения, я лично много обязан сей спасительной мысли; но если бы

уважили неоднократные представления мои об умножении на сем пространстве