Наталья Громова - Ольга Берггольц - Смерти не было и нет. Опыт прочтения судьбы

Дорога пошла вверх, затем резко повернула, и вдруг они увидели невероятное – перед ними сияла гора Медео. Она открылась им во всем своем блеске. Какой-то общий восторг охватил их. И тут Ленька сказал: "Вот так мы войдем в социализм".

Им тогда действительно казалось, что этот вход произойдет вот так же внезапно, вдруг. Что социализм откроется перед ними, как та гора после поворота.

"Вот и вновь я пишу, как будто бы только о себе, – продолжает Берггольц. – Но, думается мне, нет сейчас ни одного взрослого, серьезного человека, который не задумался бы над жизненным путем своим, прошлым, настоящим и будущим. Вот встал он, как бы на том перевале, на Медео, на том, куда в 31-м году взошло молодое наше поколение, – встал и взглянул себе в сердце, он оглянулся на пройденный путь и увидел все, вплоть до тех пузатых детей, и задумался глубоко и тихо… без слов спросил у сердца… своего: "Какое же ты? Веришь ли?" …Я напишу во второй части "Дневных звёзд" о том, что всё было не так, как мы в тот зеленый день мечтали".

Она хотела рассказать о мучительном пути людей, которые были рядом с ней в литературе. Которые, как и она, прошли путь от веры к трагедии. "Отсюда переброска может быть к другой главке: к Эренбургу, Маршаку, Паустовскому…

Твардовский. Пишет о Саше Фадееве, и я о нем и о Твардовском. Их горькая судьба. Их размолвки, их ссоры, особенно после XX съезда".

И тут же: "Трагическое поколение. Время отмеряли от самоубийства до самоубийства. Смерть Есенина… Есенин – Маяковский – Фадеев".

Особое место в ее размышлениях занимают "безымянные герои". Страшен ее рассказ о судьбе подруги детства Вали Балдиной. Они "ходили в одну школу, вместе, одновременно влюблялись, поверяли друг другу, замирая и страшась, о первых поцелуях, одновременно – уже всерьез, взаправду влюбились – она в Борьку Лихарева, я в Борьку Корнилова и почти одновременно вышли замуж".

Жизнь подруги сложилась не менее трагично, чем у Ольги.

Валя полюбила писателя Николая Баршева. Баршев был коренной петербуржец, выпускник Политехнического института, дебютировавший в прозе в 1924 году. О первых его произведениях одобрительно отозвался Горький.

Брак Вали и Баршева продлился неполных два года. Его арестовали 11 января 1937 года и осудили на семь лет с поражением в правах. Валя, судя по документам дела, вместе с матерью Баршева и грудным ребенком просила о возможности сопровождать мужа в лагерь. В этом им было отказано.

"…Валя ходила в прокуратуру, узнавать, как Баршев, – писала Ольга. – Ее свидания с ним в пересылке… Ходила на свидания как невеста, вся в белом и обязательно с цветами. Разговор их через решетки, другие женщины, и тоже с цветами, – у одной охранник вырвал цветы, бросил под скамейку, Баршев приказал: "Подними, сволочь, и отдай женщине". Стражник молча сделал это".

Валя предложила: "Давай умрем вместе, сейчас". Баршев сказал: "Мы встретимся".

Но именно Ольга узнает о его смерти, в которой, как в романе, переплетается любовь к Вале и трагический финал. "Он не работал, он был "отказником", читал он только письма своей черненькой жены, – рассказывал Ольге литературовед Юлий Оксман, который оказался в лагере вместе с Баршевым. – И вот пошли мы – в день выборов в Верховный Совет – через Владивосток и дальше, дальше к океану, – грузиться на пароход на остров – на Магадан. И оба мы упали – я и Баршев. На нас спустили собак, и собаки стали терзать нас, – это хотели проверить – не придуриваемся ли мы? И мы лежали, пока собаки рвали на нас одежду, добирались до белья, до тела. Я решил – все равно. Но собака рванула на Баршеве тот мешочек, в котором он хранил Валины письма. Мешочек разорвался, был сильный ветер, и письма полетели в стороны, по ветру, и Баршев из последних сил вскочил и рванулся за ними. "Побег!" Его ударили прикладом под колени, он упал, письма разлетелись, стражники втаптывали их ногами. Нас погрузили на грузовики, повезли. Баршев с тех пор совсем отчуждился, совсем не стал работать. Его стаскивали, сбрасывали с нар, били, лишали еды – он не работал. Вскоре он погиб" [150] Ольга. Запретный дневник. С. 169. Подробнее о судьбе Н. Баршева см .: Бирюков А. Головой в сторону дома // Жизнь на краю судьбы. С. 652–668. .

"…35 отказов от работы", – написано в материалах его дела.

30 марта в 11 часов Баршев умер. Диагноз: истощение, цинга, малокровие. В акте о смерти сказано, что похоронен он возле сопки, головой на северо-запад.

Ольга не могла решиться рассказать Вале о гибели мужа, но знала, что к ней эта история пришла не случайно: "Во всем этом я вижу какое-то явное предзнаменование, вернее, какой-то особый смысл – точно кто-то намеренно делает так, чтоб мне стало известно все это, чтоб я написала об этом, не дала ему утонуть в забвении, умереть".