Павел Федоров - Генерал Доватор (Книга 1, Глубокий рейд)

Из-под мохнатых, клочкастых бровей глаза Филиппа Афанасьевича смотрели зло и недружелюбно. Торба еще ниже опустил голову. Уезжая на фронт, они клятвенно обещались ни при каких обстоятельствах не покидать друг друга. Филипп Афанасьевич всегда следил за ним, а он...

- Немецкий офицер мне в голову целил... Я заметил, да поздно - в диске ни одного патрона, а он бьет из кабины: раз - мимо, второй раз мимо... Добре, его старший лейтенант Чалдонов застрелил. Мог бы меня в третий раз в губу укусить. Як ты думаешь?

- Больше этого не будет, Филипп, - тихо ответил Захар. Глаза их встретились.

ГЛАВА 14

В доме Авериных всю ночь не спали. К утру Харитина Петровна была обмыта, одета в сарафан Марфы Власьевны - приготовлена в свой последний путь...

Оксана замкнулась в себе, ни с кем не разговаривала и только иногда, сгоняя с лица выражение тоски и скорби, благодарно взглядывала полными слез глазами на суетившуюся около покойницы Марфу Власьевну, закусывала губу и откидывала назад голову, точно желая стряхнуть с густых волос тяжелый, давящий обруч. Несколько раз переспрашивала Петю: при каких обстоятельствах ранили деда Рыгора и куда его увели? Петя рассказывал все, что знал, только не мог сказать, куда посадили старика.

- Добре! - коротко и твердо говорила Оксана, крепко, по-мужски терла ладонями колени и, уставившись в темноту ночи, думала о чем-то...

Почему "добре", Петя не мог понять. Что может быть "доброго", когда родная мать лежит в бане мертвая, а отца арестовали фашисты? У него у самого мать куда-то угнали на работы... И уж он-то знает, как плохо без родной матери!..

А Оксана думала, думала... Можно ли вытерпеть это горе, залить его женскими горячими слезами, покориться жестокой судьбе?.. Можно ли забыть двадцатичетырехлетней женщине веселую свадьбу, пеструю, цветистую толпу белорусских девушек, голубоглазого жениха в вышитой сиреневой рубахе, крепко обнимавшего твердой рукой невесту? Он погиб, этот голубоглазый парень, навсегда остался в снегах Финляндии... Можно ли забыть белорусские родные поля, зелень лесов, колхозные стада породистых коров, которых доила ее мать Харитина Петровна, теперь лежавшая в бане, высохшая и холодная?.. Можно ли забыть отца, который брал ее, маленькую, пятилетнюю, на руки, с хохотом бросал на стог сена, приносил ей из лесу птичек, живых зайчат? И в тот день, когда она получила страшную бумажку из Финляндии, он не утешал Оксану - он пошел в избу-читальню, принес книжку Горького "Мать" и вместе с ней прочитал. Ни один доктор не придумал бы такого мудрого лечения!..

- Я, дочка, твой отец и обязан тебе помочь в великом горе. Но плохой был бы я батька, если бы плакал вместе с тобой, - сказал Григорий Васильевич. - Только так я тебе должен помогать, как мать в этой книжке помогает своему сыну.

"Я должна помочь батьке и Доватору, - говорила себе Оксана. - Я ведь знаю, где немецкий штаб; надо немедленно сообщить, меня за этим и послали..." Но надо было и мать похоронить. Подумав, Оксана позвала Катю. Та дремала в углу предбанника, рядом с Петей.

- Что ты, Оксана? - спросила Катя. Она быстро поднялась, села рядом с Оксаной и обняла ее.

- Катя, надо завтра узнать, где батько мой, - тихо проговорила Оксана. - Ты здешняя, тебе легче... А я должна сегодня ночью уйти к полковнику.

- А хоронить? - спросила Катя с дрожью в голосе. Жутко ей было оставаться одной.

- Это само собой, - отстраняясь от Кати, глухо проговорила Оксана.

- Как же мне узнать? Это трудно... Его, может, куда-нибудь увезли...

- Надо узнать, куда увезли! - решительно сказала Оксана. Ей казалось, что сейчас нет ничего невозможного.

- Но как я узнаю, как?

- Ты, Катька, тряпка! Боишься?

- Оксана!

- Ладно!.. Неси лопаты. Сейчас маму похороним. Я сама все сделаю...

- Значит, я тряпка? - Катя встала и бросилась к выходу. - Сейчас пойду - немку убью... Увидишь, какая я тряпка!

Оксана вскочила и поймала ее за руку.

- Никуда ты не пойдешь!

- Нет, пойду! - Катя свободной рукой достала из-за пазухи пистолет.

Оксана еще крепче сжала руку Кати.

- Пусти! - Катя пыталась оттолкнуть Оксану, но та была вдвое сильнее ее.

- Ну что вы кричите! - послышался из предбанника плаксивый голос Пети.

Девушки вздрогнули и притихли.

- Ничего, Петечка, спи, - ласково проговорила Оксана. Прикоснувшись к Катиной щеке губами, тихо добавила: - Прости меня, я тебя обидела... Уронила голову на грудь Кати и зарыдала.

Взошла луна, залила бледным светом полукружие ночного неба. С запада ползли облака. Над лесом и полями вспыхивали красные и зеленые полосы, рассекая мрак августовской ночи.