Е. Орлов - Марк Туллий Цицерон. Его жизнь и деятельность

Известие оказалось ложным, и Цицерон ввязался в немедленную борьбу с Антонием. На другой же день после его приезда консул созвал сенат и пригласил злополучного Одиссея дать отчет о своем поведении. Но благоразумный оратор не пошел, и Антоний, обманувшись в своих ожиданиях, обозвал его в сенате трусом. Он уехал в тот же день в свою виллу, а на следующий день явился в сенат Цицерон и дал ответ отсутствующему противнику. То была первая из его 14 речей против Антония, названных им “филиппиками” в pendant знаменитым речам Демосфена. Это был целый обвинительный акт, хотя в довольно приличном тоне, в котором перечисляются все грехи Антония против республики. Сенат, столь же храбрый в отсутствие консула, как и Цицерон, остался очень доволен; но когда через несколько дней воротился Антоний и сделал вторичное нападение на оратора, ни один не поднялся с места, чтобы защитить последнего, который, как и в первый раз, почел за благоразумное отсутствовать. Цицерон удалился в одну из своих дальних вилл и здесь в начале октября составляет свою знаменитую вторую – “божественную филиппику”, как называет ее Ювенал, – в ответ на новое нападение Антония. Изобилуя громкими фразами, риторическими украшениями и неверными, подчас умышленно искаженными фактами, эта речь, тем не менее, действительно замечательна, благодаря силе выражений, умелой аргументации, красоте формы и интенсивности чувства. В ней автор делает обзор событий со времени смерти Цезаря, восхваляет поступок Брута и клеймит память диктатора. Он обращается затем против своего врага Антония и мечет на него весь колчан своих стрел, черня его личный характер, укоряя за трусость и умаляя его таланты. Он обличает его честолюбивые замыслы, обвиняет его в стремлении к единовластию и называет его врагом отечества, против которого должны быть направлены все силы государства.

Цицерон, однако, не решался прочитать эту речь в сенате в присутствии Антония или издать ее сейчас же. Он отсылает ее раньше на редактирование к Бруту и Аттику, и только спустя месяц или полтора, когда Антоний уезжает на юг, чтобы начать военные действия против Октавиана, осмеливается он приехать в Рим и опубликовать свою речь. Как раз в это время два Антониевых легиона взбунтовались и перешли к его противнику, и сенат, воспрянув мужеством и надеждою, принял Цицероново произведение с восторгом. Цезаревы ветераны, примкнувшие к Октавиану, потребовали немедленного объявления войны Антонию; вновь избранные консулы взяли сторону сената, и Цицерон, столп республиканской свободы, становится во главе движения, имеющего целью свергнуть честолюбца и укрепить сенатский авторитет. Вновь, как в былые годы, делается он героем оптиматов; он кидается с места на место, произносит пламенные речи и побуждает народ к защите свободы; он организует военные силы, он собирает материальные средства, он восхваляет Октавиана – и отовсюду встречает приветствия, рукоплескания и овации. Так продолжалось вплоть до апреля 43 года, когда, наконец, после долгих попыток к примирению сенат объявил Антония стоящим вне закона и послал против него армию под начальством новых консулов и Октавиана. 15 апреля Антоний проиграл одно сражение, а 22 – другое, но в последнем оба консула были убиты. Весть о первой победе прибыла в Рим 21 апреля, и Цицерон получил такую овацию, какой он не получал со времени возвращения своего из ссылки. Его пронесли на руках из сената в форум, его проводили домой при восторженных возгласах, и вечером весь город был иллюминован в честь “двукратного спасителя отечества”. На следующий день, 22 апреля, Цицерон произнес в сенате свою последнюю филиппику, которая вместе с тем была и его лебединой песнью. Это был победоносный гимн, полный ликования, гордости и торжества. Нападок в ней мало: оратор требует лишь празднеств и празднеств на целых 50 дней, как после освобождения от иноземного врага; он предлагает молебствие в честь победы, он рекомендует дать полководцам титул императоров и настаивает на включении в почести и Октавиана, который хотя в битве и не участвовал, но все-таки значительно содействовал успехам войны. Предложение было принято с энтузиазмом, но радость сената и Цицерона была недолговечной: Антоний, отступив от Мутины, перешел за Альпы и здесь, в Трансальпийской Галлии, соединился с Лепидом, тамошним наместником, давно уже замышлявшим последовать примеру Цезаря. Известие об этом 29 мая поразило Рим, как громом: все шансы одолеть врага сразу рухнули, и дни сенатского режима были сочтены. Оставался один верный слуга республики, на котором теперь сосредоточились все надежды, – молодой Октавиан, и ему-то теперь вручено было главное командование над силами государства и поручено дальнейшее ведение борьбы. Но и эта опора оказалась ненадежной: Октавиан понял, что теперь настало время ковать, и отказался повиноваться, пока не получит триумфа и других обещанных почестей. Сенат пришел в ужас и в припадке мужества – увы! неуместного – решил отказать. Тогда Октавиан, поддерживаемый своими ветеранами, требует консульства, угрожая в противном случае пойти на Рим и взять должность силою. Ответ последовал двусмысленный, и Октавиан, отправив доверенных лиц к Антонию и Лепиду для переговоров, осаждает столицу и принуждает сенат капитулировать и объявить его, девятнадцатилетнего юношу, консулом.