Владимир Фланкин - Гвардейские залпы

Вскоре взвод вышел на тактические занятия. ...Берег, на котором мы находились, высился над уровнем реки, противоположный берег был совсем низким, и хотя оттуда нас все равно не было видно, мы, напрягаясь из последних сил, поползли. Нелепо качались на спинах огромные футляры с приборами. Задыхаясь, один за другим сваливались на дно траншеи, вырытой для обороны столицы.

- Прямо перед собой на берегу перевернутая лодка, - показал командир, и мы навели на нее стереотрубы и бинокли. - Ориентир No 1. Курсант Комаров, продолжайте.

- Ориентир No 1, - сразу же начал Комаров, - вправо 0-35, дальше двести. Отдельное дерево. Ориентир No 2.

- Сержант Будкин.

- Ориентир No 2, вправо 0-40.

- Курсант Богаченко.

- Ориентир No 3, - сказал отчетливо Женя, - вправо 0-30, дальше сто. Отдельно стоящий автомобиль "пикап". Ориентир No 4.

- Отставить! - произнес Шикунов. - Ориентир должен быть надежным, а этот... - Договорить он не успел. "Пикап" быстро поехал по дороге к ориентиру No 3. Все засмеялись.

Я хотел подсказать выход растерявшемуся Женьке, но Будкин опередил меня.

- Никаких подсказок. Вы где находитесь, товарищ курсант?

Между тем Женя взволнованно закрутил стереотрубой и, еще дважды сбившись, все-таки быстро выбрал подходящий ориентир - трубу котельной.

Так наметили и зарисовали схему ориентиров. Во время перекура ко мне как-то боком подошел Мишка.

- Что губы надул? Служба есть служба.

- Иди ты...

- Разговорчики!.. Забываетесь, товарищ курсант, - кажется, он не шутил.

- Виноват, забылся, - сказал я не без иронии. - Учить человека надо, а не задергивать вконец.

Намотав в пешем строю не один десяток километров, возвращались в казарму. Песен не пели. Иван Комаров едва передвигал ноги. А Богаченко, тот и вовсе не мог идти, двигался машинально. Дня два назад Женю приглашали на заседание комсомольского бюро батареи. Члены бюро долго разбирались, почему комсомолец Богаченко имеет взыскания и отстает по многим видам боевой подготовки. Женя дал слово подтянуться.

Сейчас ему было тяжело. Он крепился изо всех сил, и все равно отставал, то и дело выходил из строя на обочину.

Будкин уже долго держался с ним рядом, а потом окликнул и нас. Мы взяли у Жени стереотрубу и карабин, и ему стало полегче. А вскоре показалась и знакомая надпись над воротами: "Тяжело в ученьи - легко в бою".

Москва родная!.. Красная площадь, Пятницкая, парк имени Горького, Москва-река... Но за училищным забором, кроме колеи железной дороги и верхушек деревьев кладбища, ничего не видно.

Все приглушено, замаскировано. Ни искры света. В небе сеть аэростатов. Суровая и озабоченная, тревожная военная Москва.

Враг у ворот!..

- Танки справа!..

- Танки слева!..

Гремят тяжелые станины пушек, со звонким гулом ударяются о землю. Длинный мощный ствол бороздит пространство, отыскивая эти невидимые танки врага, стучит тяжелый снаряд о казенник, громко лязгает замок.

- Новые системы, наверно, еще не так покрутить придется, - говорит на перекуре лейтенант Шикунов и, прикончив окурок, командует:

- Расчеты, к бою!.. Танки сзади!..

В полдень в широко распахнувшиеся училищные ворота быстро въехали и понеслись по асфальту плаца в дальний угол артпарка странные военные машины. Казалось, они нагружены понтонными средствами.

- Они!.. - пронеслось по училищу.

Новое оружие прибыло!

В этот день наша батарея заступала в наряд по училищу.

Поспав после обеда, принялись начищать сапоги, подшивать подворотнички, драить на фанерках пуговицы.

- Ты знаешь, что заступаешь не на восьмой, а на четырнадцатый пост? неожиданно спросил меня Будкин, который шел в наряд помощником начальника караула.

Восьмой пост - склады. Укромное место - никто не ходит. Спокойно. Четырнадцатый пост? Раньше такого не было. Я удивленно поднял глаза на помкомвзвода.

- Четырнадцатый пост у новых орудий! - таинственно проговорил Мишка. - Как стемнеет, я пойду проверять посты, и мы с тобой все осмотрим.

- На посту? Да ты что?

- Я говорю, когда стемнеет. - Голос Мишки звучал страстно. - Надо же узнать, что это за оружие?

- После узнаем, - проговорил я, но голос мой прозвучал неуверенно.

Смеркалось, когда я с винтовкой под правым локтем прохаживался вдоль новых боевых машин.

О чем только не передумаешь, находясь на посту. Такой уж наряд. Ходи вокруг объекта, зорко посматривай по сторонам и думай свои думы на здоровье.

Второй месяц шла война. Второй месяц, как мы никуда не выходили из стен училища (не считая, конечно, полевых занятий). Правда, мать с Юркой ко мне два раза приезжали. Чувствовалось, что трудно обоим, но бодрились. Юрка собрался в ученики на завод, мать теперь шила армейское белье. Осенью 1940 года совсем еще молодым от сердечного приступа умер отец, жить стало трудней, все разговоры матери о ее большом искусстве швеи оказались несостоятельными. А Юрке было всего четырнадцать. Так и пошли в комиссионку одна за другой вещи. Первым уехал велосипед - последний подарок отца. Ждали, когда же я кончу училище и смогу помочь семье...