Альфред Кох - Ящик водки

– Ну?…

– Так, может, опять все вернется?

– Ну и что? Как нам рассказывают наши друзья коммунисты…

– У людей черти лучше, чем у вас друзья.

– Ха-ха. Они говорят знаешь как? Русский народ уникальный, то да се, а потом они говорят историческую фразу: он – единственный из народов, который довольствуется малым. Очень-очень скромные потребности у этого народа…

– Да, потребности очень низкие.

– У кого – у тебя или у меня?

– У русского народа.

– А… Ты-то какое отношение имеешь к русскому народу?

– Я живу среди него.

– А у меня мать русская. Я еще и кровью повязан.

– Так это только по еврейским правилам русский, а так – немец.

– Ладно, вернемся в 82-й год.

– Я хотел бы подвести итог дискуссии о многоженстве и прелюбодеянии. Я вот сейчас придумал очень мощный аргумент…

– Ну-ка!

– Ну вот какова была продолжительность жизни у тех персонажей, на которых ты ссылаешься? Мафусаил там…

– Ты имеешь в виду старцев патриархов? Ну, жили они сотни лет! Авраам жил сто семьдесят пять лет.

– О’к, пусть будет сто семьдесят пять. Я чувствовал, что подходит великая мысль, и она пришла. Вот тебе сколько сейчас?

– Сорок один.

– А тебя больше сейчас на баб тянет, чем двадцать лет назад?

– Меньше.

– Во сколько раз?

Кох задумывается, взвешивает, потом говорит – чеканно, уверенно:

– Раз в десять.

– Теперь представь, что в шестьдесят один год у тебя этот интерес еще в десять раз упадет, а в сто сорок один, когда год сядешь писать, как кому положено трахаться и сколько надо иметь жен, ты вообще про это даже не вспомнишь. И ни слова про это не напишешь. После потомки будут говорить: не знаем ничего, нет про это никаких инструкций и ограничений! Нам Альфред Рейнгольдыч разрешил еб…ть все, что шевелится.

– Согласились. Гормональный фактор присутствует. Если вернуться к Новому Завету, так там Иисусу по разным версиям от тридцати трех до тридцати семи лет. В гормональном плане все в порядке. Поэтому и относится снисходительнее к вопросу о сексе.

– Вот, может, и Книгу надо все-таки читать не преждевременно, а в нужный момент. Не в десять лет и не в семнадцать, а, скажем, в шестьдесят.

– Не, ну там и другие примеры есть, когда царь Давид увидел эту… как ее…

– Суламифь.

– Нет, не Суламифь. Как ее… Бер Шева? Нет, это на иврите. По-нашему – Вирсавия! Она была жена одного из его хороших полководцев… (Это был Урия Хеттеянин. Некрасивая история у царя Давида получилась) (2 Царств. 11:1 – 27)

– …которого Давид отправил на верную смерть…

– Да-да. И еще самому главному (Иоаву) сказал: ты его в самое пекло отправь. И того убили. А Давид женился на Вирсавии. И это ему Бог не простил. Давид взялся Храм строить, а Господь ему сказал – э-э-э, похоже, только твоему сыну положено будет строить Храм. А тебе нельзя, греха на тебе много. И только царь Соломон, сын Давида (кстати, от Вирсавии) начал строить Храм.

– Суламифь у кого была? У Соломона?

– Ну, может быть.

Доподлинно неизвестно, была ли у царя Соломона жена или наложница по имени Суламифь. Как уже отмечалось, у него только жен было семьсот штук. Есть упоминание в «Песни песней» Соломона о некоей Суламите (по всей видимости, по имени города Сулам, откуда она родом) (Песн. 7:1 – 14). Очень красивый и лиричный стих о любви и женской красоте. Все остальное скорее всего – плод фантазии Куприна.

– А ты помнишь, сколько ему было лет и сколько ей? Грубо?

– Суламифь – это у Куприна!

– А Куприн ее что, выдумал? Он ее списал с первоисточников. Я тебе о том, что она была несовершеннолетняя. И Соломон бы сейчас за нее зону топтал в Мордовии.

– Ну и что?

– А то, что ему б тоже не дали Храм строить. Ну разве если только на зоне – сейчас в местах не столь отдаленных много построено храмов.

– Знаешь этот анекдот? Слушай, я всегда считал, что за совращение несовершеннолетних – это тост, а это, оказывается, статья УК! Тем не менее еврейки быстро созревают, у них совершеннолетие наступает раньше.

– Это будет рассказывать адвокат Соломона, а у прокурора будет другое мнение. Это помнишь, как «в Кнессете жарко…».

– Не, я другую версию этого анекдота слышал. Когда принцесса Диана увидела Рабиновича со своим мужем принцем Уэльским, оба без пиджаков, она говорит: «Принц,… твою мать, это Рабинович может без пиджака ходить. Но вы-то себя ведите как английский джентльмен».