Сергей Голубов - Снимем, товарищи, шапки!

– Товарищ генерал-лейтенант! – кричали сверху. – Что вы делаете? Вас же убьют!..

Он махнул рукой: «Не мешайте!»

– Двух попаданий в одно место почти никогда не бывает… А мне надо знать, чем «они» работают…

«Юнкерсы-87» с черными крестами на крыльях носились поверху. Пикируя, ревели бомбардировщики – падали, взлетали и снова падали. И на перекрестках улиц а-ахали в ответ зенитки. Вдоволь наползавшись по воронкам, Карбышев отправился с добычей к себе в гостиницу, в номер, и уселся за письменный стол. Перед ним лежало написанное ночью и оставшееся неотправленным письмо. Он спрятал его в карман кителя. Но мысль, рожденная его видом, не спряталась вместе с ним. Карбышев разложил на столе осколки бомб и выкладки на листках блокнота. Затем надел очки и приготовился писать совсем другое письмо в Москву. Носились «Юнкерсы», ревели бомбардировщики, а-ахали зенитки.

Карбышев готовил доклад о новых явлениях войны: авиабомбы. Тогда их вес еще не превышал полутонны…

В номер вбежал какой-то генерал:

– О чем вы думаете? Шоссейный мост через Неман разбит. Придется объезжать по деревянному, южнее Гродно…

– Объезжать? Зачем?

– Командующий переводит штаб в лес. В городе оставаться больше нельзя…

– Да ведь фашисты бомбят уже, наверно, и тылы и резервы.

– И по второй оборонительной полосе бьют, и по штабам, которые за ней…

Однако решение командующего было правильно: лучшее из возможных. Уже смеркалось, когда по деревянному мосту, что на пятнадцать километров выше Гродно, прямо под ливень красных трассирующих пуль проскочил броневик, увлекая за собой целую колонну легковых и грузовых автомашин.

Елочкин дописывал письмо в Брест, когда быстрый и громкий стук в окно заставил его оторваться и поднять голову.

– Товарищ военный инженер третьего ранга, вас немедля в штаб участка требуют!.. Елочкин распахнул окно. Но посыльного уже и след простыл. Удивляясь и все еще поглядывая на белые листики неоконченного письма, Елочкин живо натянул сапоги и вышел из дома. Странный, двойной гул наполнял воздух. Было в этом гуле что-то похожее на далекую артиллерийскую пальбу – рывки могучих звуков, то сливающихся вместе, то распадающихся на отдельные удары. Но было и другое – такое тесное сцепление множества летучих свистов, что выделить из него хотя бы один самостоятельный звук было невозможно. Оба гула шли с границы. Первый не двигался с места, а второй несся поверху, с неимоверной быстротой нарастая в силе. «Фашистская авиация, – вдруг понял Елочкин, – летит бомбить наши города…» И, спотыкаясь обо что-то в предрассветном сумраке, натыкаясь на что-то, через что-то прыгая, он стремглав помчался в штаб участка…

В штабе был сам начальник УНСа. [5]Он только что приехал с границы. Лицо его было бледно, губы дрожали.

– Товарищи, – говорил он, – гитлеровцы перешли нашу границу. Надо сниматься и отходить… Это – война…

Елочкина будто по голове ударило; он вспомнил о «свадьбе» на доте, до завершения которой остается, вероятно, всего лишь несколько часов.

– А работа? – с отчаянием в голосе крикнул он. – Ведь с бетоном работаем, остановить нельзя…

Но никто не ответил на его вопрос. Да и сам он тут же понял, что прокричал глупость.

– А… семьи? – трепещущим голосом спросил кто-то. – Как прикажете с семьями?

Начальник строительства вздрогнул и отвернулся. Несколько мгновений он молчал, как бы о чем-то думая. Потом медленно выговорил среди общей тишины:

– Я потерял свою семью. Пионерский лагерь разбомблен. И там… Спасайте, товарищи, детей и жен… Сколько на участке «ЗИСов»?

– Четыре.

– Это под семьи. Отправлять прямо в Москву.

Дивизия, проследовавшая сутки назад к границе через местечко, где стоял штаб участка, вышла на указанный ей рубеж и развернулась на фронте в сорок километров, образовав очень тонкую линию сторожевого заслона. В ночь на двадцать второе июня – было около трех часов – пробойные колонны танков и гитлеровской мотопехоты внезапно врезались в редкое расположение советских войск, укрепленное почти исключительно лесными завалами, смяли его, прорвали и, выйдя на большие дороги, понеслись вперед.

Начальник УНСа приказал выдвинуть вперед строительный батальон и немедленно приступить к рытью траншей. С батальоном ушел Елочкин. Затем велел подготовить к вывозке негромоздкие материальные ценности, механизмы и продукты. И, наконец, составил и подписал общий приказ об эвакуации с назначением места встречи эвакуируемым со всех участков в Лиде. Приказ начали передавать на соседние участки по телефону, но связь тут же оборвалась.