Стивен Найфи - Ван Гог. Жизнь. Том 1. Том 2

Тео сообщил родителям, что Винсент отплыл во Францию 26 октября. В Хелворте Анна и Дорус вернулись в уже знакомое им состояние ожидания вестей и надежды на лучшее. «Мы не хотим отчаиваться», – писала сыну Анна. Вместо этого они ревностно молились, чтобы «участие Господа в этом переезде привело [Винсента] обратно к нам, к Нему, к самому Винсенту и чтобы позволило ему снова стать счастливым». Наступила зима, а Винсент оставался непоколебим в своем молчании. Сестра Лис переживала, что «Винсент никогда больше не будет прежним», и предсказывала: «Мы теперь не скоро его увидим». Дорус считал поведение сына «противоестественным» и предупреждал всех, «что ничего хорошего от него ожидать не стоит». Самой категоричной в своих суждениях была мать Винсента Анна: «Он отделился от общества и от всего мира, делает вид, что не знает нас».

Таков был сценарий отлучения Винсента от семьи – сценарий, который будет снова и снова повторяться в последующие годы. Его попытки найти сестре Анне работу – одна из первых заявок на возвращение своего законного места в потерянном раю зюндертского дома, воспоминания о котором становились тем ярче, чем глубже уходили в прошлое. Его одинокое изгнание в ночной мир Лондона стало первым из множества погружений в бездну вины и самоуничижения; страстные проповеди о литературе и искусстве – способом покончить с одиночеством (и заодно насолить родителям), переманив Тео на свою сторону. Злость на отца, вызванная переводом в Париж, была одной из первых вспышек болезненного гнева, только усугублявшего его отчужденность.

С приближением Рождества, однако, Винсента вновь обуяла тоска по семье, и он наконец прервал молчание. В начале декабря к Дню святого Николая Винсент неожиданно прислал родителям деньги – только деньги, без письма. Письмо же последовало в середине декабря. «Я хочу поделиться с тобой радостью: мы получили очень славную записку от Винсента», – сообщали Тео из дома. Родители ответили старшему сыну в доброжелательной манере, объяснив недавнюю бурю «настроением», и охотно стали планировать семейную встречу на рождественских каникулах. Задержавшись из-за работы и плохой погоды, Винсент едва сумел в последний момент вырваться из Парижа, чтобы попасть домой к традиционному чтению книг в сочельник. «Каким прекрасным был Хелворт тем вечером: в деревне горели огни, а церковная башня возвышалась среди заснеженных тополей», – вспоминал он позднее. Возвращение домой в открытой повозке сквозь звездную лунную ночь вскоре стало еще одним символическим воспоминанием – встреча с родными вернула Винсенту чувство тоски по семье, забытое, казалось бы, после горького отъезда из Лондона.

По возвращении в Англию Винсент снова стал усердным сотрудником фирмы. Его письма полны восторженных отзывов о новой галерее магазина (открывшейся, пока он был в Париже) и о возможности продавать картины, а не одни лишь репродукции. «Наша галерея уже открылась и выглядит очень красиво, – хвастался он Тео. – Здесь есть замечательные картины». Родителям он тоже писал – «славные письма», в которых заметно «его стремление добиться успеха». Повидав Винсента в Лондоне, Анна сообщила родителям, что «он выглядел очень хорошо», и успокоила их, сказав, что он хорошо питается и следит за своим внешним видом.

Винсент не пропустил дня рождения отца, и, по словам Доруса, его поздравления с праздником были очень прочувствованными. В качестве подарка Винсент послал родителям деньги, чтобы они сфотографировались и подарили детям по фотографии. Это было давним желанием родителей, поэтому идея пришлась им по сердцу. Обмениваться фотографиями к тому времени стало семейной традицией. «Я очень люблю смотреть на портреты людей, которые мне дороги», – писала Лис, посылая родителям и Тео свой фотопортрет. Винсент не только разделял семейное увлечение коллекционированием портретов родных, но и с удовольствием добавлял их в свою коллекцию гравюр. Трудно не увидеть здесь прямого пути к последующей одержимости портретной живописью, которая в конце концов приведет его к вершинам художественной выразительности.

В марте Винсент, возможно, пытался убедить свое начальство в «Гупиль и K°» перевести Тео из Гааги в Лондон, но безуспешно. «Как бы я хотел, чтобы ты был здесь, – писал он и продолжал с уверенностью: – Когда-нибудь мы этого добьемся».

Однако ни Винсенту, ни его семье не удалось забыть прошлое. «Славные письма» Винсента родителям были короткими и нерегулярными. Идеальное семейное Рождество было омрачено объявлением Доруса о том, что семья снова оказалась на пороге финансовых трудностей из-за приближающегося срока платежа за отвод Винсента от армии. «Если бы Па мог слышать, как Винсент говорит с нами и какие чистые мысли высказывает, насколько бы он изменил свое мнение о нем», – сокрушалась Лис. Но в то время Дорус не фигурально, а вполне реально из-за болезни страдал потерей слуха.