Эдит Пиаф - Моя жизнь

Мало-помалу между нами завязались довольно странные отношения. Подобно маленькому мальчику, который ревнует свою учительницу, Ив начал меня ужасно ревновать, когда я занималась кем-то помимо него.

Я ничего не могла поделать. Он от меня не отставал. Когда какой-нибудь мужчина подходил ко мне слишком близко, Ив от ярости сходил с ума, поднимал его на смех: «Разве ты не видишь: это же ничтожество, ты зря теряешь время, будет еще одно разочарование».

Я находила, что это переходит границы, и отвечала: «Но это мое дело, не так ли? Я же не вмешиваюсь в твои дела. И поступаю так, как хочу».

Впрочем, несмотря ни на что, меня забавляло, что этот здоровяк таскается за мной везде, как верный телохранитель. Я подшучивала над ним, разыгрывала телефонные разговоры с воображаемыми собеседниками и наблюдала за его лицом; делала вид, что прячу чьи-то письма, но так, чтобы он обязательно заметил. Согласна, это было довольно жестоко. Но ведь я не ангел, и это уже давно известно всему миру.

Поскольку он терпел мои безобразия, я еще подливала масла в огонь: рассказывала ему о своих приключениях.

В это время за мной ухаживали два очень красивых молодых человека. Я не знала, кого предпочесть: мне нравились, к стыду, оба. Однажды вечером, когда я сидела у себя в гостиной с одним из них, пришел второй. Чтобы избежать столкновения, я пихнула первого в шкаф. Он просидел там запертый на ключ четыре часа. Тем временем, что-то заподозрив, второй гость сказал: «У вас творится что-то странное». Я кокетливо возражала, он мне не верил и принялся обшаривать квартиру. Воспользовавшись этим, я открыла шкаф и сказала своему пленнику: «Быстро прыгай в окно!» Он послушался и выпрыгнул, — правда, с первого этажа.

Когда я рассказала эту историю Иву, он сухо заметил: «Я бы на его месте тебя задушил!»

Я захохотала, но поняла, что с такими, как Ив, без большого риска шутить нельзя.

Мне пришлось испытать это на собственном опыте.

Ив не любил Анри Конте. Они ненавидели друг друга, и я была вынуждена обещать Иву никогда не встречаться с Анри.

Однажды утром, когда я была уверена, что Ив репетирует в гостиной, раздался телефонный звонок… Спрятавшись в углу и прикрывая рукой трубку, чтобы заглушить голос, я ответил»: «Договорились, Анри, жду тебя в три часа».

Ив появился именно в этот момент и спросил: «Ничего важного?» Я покачала головой. Он казался очень спокойным, говорил о своей программе. Я же думала, какую найти причину, чтобы выпроводить Ива до моего тайного свидания с Анри. Вдруг он сам пришел мне на помощь и вывел меня из затруднительного положения, спросив: «Ты не рассердишься, если я уйду на часок?» Он ушел. Я, по крайней мере, этому поверила: слышала удаляющиеся шаги, потом захлопнулась дверь.

Облегченно вздохнув, я стала поджидать звонка Анри. Когда он пришел, мы расположились в маленькой гостиной. Болтали, шутили, говорили об Иве. Анри сказал: «Он совершенно бездарен. Из этого маленького бойскаута никогда ничего не получится!» А я, чтобы позабавиться, его подстегивала: «Да, ты прав, Анри. Это бревно. Пожалуй, я в нем ошиблась».

Анри был в восторге. Уходя, он, в свою очередь, взял с меня обещание не возиться больше с Ивом: «Ты напрасно теряешь время. Твой Ив никогда не соберет зал!».

Проводив его, я вернулась в гостиную, и — там ждал меня Ив. Вот когда я чуть не умерла от стыда. Его рука была в крови: он с такой силой сжал стакан, что раздавил его. Ив предупредил меня «белым» голосом: «Никогда больше не делай этого, потому что в следующий раз я могу не сдержаться. Ты хорошо позабавилась. Я готов был тебя убить!»

Это было ясно.

Я прекратила свои игры с ним. Чтобы загладить вину, я поклялась, что он будет знаменит.

Особого труда мне это не стоило. Он хотел этого еще больше, чем я, и работал, не жалея себя. Его ничто не останавливало. Он мог позвонить мне в четыре часа утра, чтобы сообщить: «Знаешь, Эдит, я нашел потрясающий жест!» И через несколько минут приходил мне его продемонстрировать.

В начале работы с ним я сказала: «У тебя плохая дикция». Он часами декламировал стихи или пел перед зеркалом, держа во рту карандаш. Не смейтесь, попробуйте сами — увидите, как это трудно.

Он часами репетировал у меня свои программы. Я поправляла его жесты, делала указания относительно звучания голоса. Я научила его выходить на эстраду, кланяться. Но он никогда не был доволен собой. Он был одним из редчайших артистов, способных работать чуть ли не десять часов подряд. У него всегда была и осталась поразительная работоспособность. И кроме того, в нем была такая сила, такая чистота, что его нельзя было не уважать. Даже я не могла долго подшучивать над ним.